Меркантильная тварь.

— Прекрати, Кость, мне и так пло-охо. Мы с ним расстаемся из-за детей. Я родить ему не могу, а он отцом стать очень хочет. Во-от и… — подвывает, как плакальщица на похоронах. Хотя ритуал надо было провести еще четыре года назад: закопать нашу неудавшуюся любовь и поставить огромный деревянный крест на могиле. Мне казалось, я сделал это, но нет... Воскресла как зомби. Сидит рядом, разлагается, подванивает. Отравляет воздух, под кожу забраться пытается, кровь заразить. Но прошло то время, когда меня так легко можно было обмануть.

— Бумеранг, дорогая, — хмыкаю, вдавливая педаль газа, когда загорается зеленый свет. — И далеко не последний. После того, что ты сделала, заслуженный.

— Ты мне позволишь дочек увидеть? — сипло спрашивает и подается ближе ко мне. — Хоть на расстоянии?

— Нет, Даша, — неосознанно повышаю скорость до критической отметки. — У тебя нет детей, заруби себе это на носу. Приблизишься к ним — я тебя уничтожу.

— Не пытайся меня запугать, мне уже ничего не страшно... Ты ведь и так это сделал. Четыре года назад. Ни с чем меня оставил. И Славина по миру пустил. Знаешь, как нам тяжело было?

Она шумно вбирает носом воздух и впивается пальцами в лямку сумочки. Брендовой, но не последней модели. Если не ошибаюсь, на мои деньги успела купить, когда мы еще были женаты. Я никогда не ограничивал ее в финансах и не следил, на что она деньги тратит. До того момента, как родились лапочки и нам срочно потребовалась большая сумма.

— Вам? Тяжело? — ору на весь салон, и стерва вздрагивает. — Даша, ты не охренела в своем эгоизме? Думаешь, мне зашибись было с двумя младенцами? И по уши в долгах после трат на реабилитацию?

На секунду отвлекаюсь от дороги, чтобы прострелить нежеланную пассажирку злым, пристальным взглядом. Она серьезно считает себя мученицей?

— Понимаю. И мне так стыдно за то, что я сделала, — плачет, но ее слезы давно для меня ничего не значат. Просто вода. Лишь бы обивку сиденья не замочила, а остальное пофиг. — Я просто испугалась тогда. Роды, больница, этот диагноз. Сломалась. И сбежала от проблем. А Славин… — закрывает лицо руками. — Боже, да он всего лишь оказался рядом в неподходящий момент. Ты за границей, а он… заботился, утешал. Господи, я так жалею об этом. Я все сделаю, чтобы ты меня простил, — внезапно меняет позу и хватает меня за запястье, мешая управлять автомобилем. — Я ведь не прошу меня принять. Не надеюсь на то, что мы сможем быть вместе. Только одно… Дай детей увидеть. Что я должна сделать, чтобы искупить свою вину, а?

Замедляюсь, чтобы не разбиться с этой идиоткой. Ей-то терять нечего, а от меня две маленькие рыжие жизни зависят. Высвобождаю руку из цепкой хватки «покойницы». Умерла так умерла. Пусть не пытается повернуть время вспять. Не выйдет. Не со мной.

— Ты должна исчезнуть, Даш. Просто исчезнуть, — чеканю строго. — Твоя остановка, — сообщаю, когда мы приезжаем по нужному адресу. — Вали!

— Кость… — ее голос срывается.

— Ты начинаешь меня утомлять, Даша, — поворачиваюсь к ней и укладываю руку на подголовник. Нависаю, вынуждая ее настороженно вжаться в спинку кресла. — Еще одно слово, и я предложу Славину свою помощь. Разведу вас в своих лучших традициях. Хочешь? — сохраняю зрительный контакт. Пусть почувствует, что я настроен серьезно. И очень зол.

— Мне все равно, — хлопает ресницами и смотрит с опаской. — Терять больше нечего.

Тем не менее нащупывает ручку и толкает дверь. Уходит. Чтобы вернуться.

Я слишком хорошо знаю бывшую жену, поэтому осознаю: так легко она не сдастся. Зайдет с другой стороны. А пока что выигрывает время, чтобы перегруппироваться и придумать новую тактику.