- Видел, - ответил он. - Там и вправду больше ничего нельзя было сделать.

- А ты как жива осталась? - глаза племянницы стали большими и круглыми.

- Чудом, - ответила Элоиза, и это была чистая правда.

* 24 *

В гараже шла какая-то обычная вечерне-ночная жизнь - дежурные, кто-то приехал, кто-то уезжает, человек пять стоят вокруг скутера и что-то громко обсуждают.

- А чего никто не спит, ночь же? - удивилась Анна.

- У всех какие-то дела, - пожала плечами Элоиза.

Тем временем Себастьен открыл дверь машины, она выбралась наружу, Анна выскочила за ней.

- А куда мы пойдём? К тебе?

- Конечно.

- Монсеньор, донна Эла, - откуда-то взявшийся Гаэтано подошёл поздороваться. - Ой, кто это?

- Вы не знакомы с моей племянницей, дон Гаэтано? Это Анна. Она некоторое время будет гостить у меня.

- Хочешь принести пользу - унеси наверх вещи, - Себастьен достал из багажника оба чемодана, рюкзак и гитару, а потом и осьминога с переднего сиденья. - Инструмент хозяйка, вероятно, унесёт сама, а прочий багаж и морских гадов оставим тебе, - и вручил Гаэтано осьминога.

Анна тут же цапнула гитару и повесила за плечо. Уже хорошо. А Гаэтано стоял и обалдело смотрел на плюшевого зверя.

- Он очарователен, не правда ли? - серьёзно сказала ему Анна и направилась к лифту. - Эла, я правильно помню, что ты живёшь на втором этаже?

- Вы правильно помните, - подмигнул ей Себастьен. - Ступайте пока, а я распоряжусь об ужине для нас всех.

* 25 *

Вещи доставили. Гитара осталась в гостиной, осьминога Анна плюхнула на стул в спальне, а всё остальное уехало в гардеробную.

- А где я буду спать? Снова на диване?

- Нет, на моей кровати. Сейчас уже поздно искать кого-нибудь, чтобы нам это устроили, переживём.

- А ты?

- А я рядом посижу и тебя за руку подержу, - усмехнулась Элоиза.

- Чтобы я не сбежала в бабушкин дом?

- А ты хочешь? Сбегай, пожалуйста, только утром. И предупреди меня, я попрошу, чтобы тебя отвезли.

Анна бросила копаться в чемодане, поднялась и взглянула на неё.

- То есть… ты забрала меня… почему? Не для того, чтобы сторожить?

- Тебя? Сторожить? Зачем? - Элоиза сделала вид, что ничего не понимает.

- Ну, чтобы я не ушла от положенного мне наказания.

- А я ничего о таковом не знаю. К слову, а что вообще произошло? Меня никто в подробности не посвятил.

- Ну… с чего начать-то… Есть у нас в классе Карла, она с нами учится первый год, до того училась в какой-то навороченной школе, только почему-то знает по всем предметам фиг да маленько. И всё время возмущается, почему нам никто наши комнаты не убирает, и почему надо полы да посуду мыть и всё такое. И почему я вместо того, чтобы убираться, езжу развлекаться в город - ну, то есть, в больницу к Доменике. Не, я правда там развлекаюсь, это в сто раз интереснее, чем полы мести и грядки полоть, но я ж никому этого не говорю! А всегда рассказываю, что мне там капец как трудно - ну, дети капризные, Доменика требовательная, и всё такое. Но Карла дура, и мне не верит. Сама бы попробовала разок, я бы на неё посмотрела. Убежала бы полы мыть впереди своего визга. В общем, она меня задирает, я ей отвечаю – ведь нельзя, чтобы думали, будто я безмолвная и за себя слова сказать не могу, она тогда совсем на шею сядет. Ну а ты же знаешь Приму - типа, кому много дано, с того много и спросится, только с меня пока спрашивают стопудово больше, чем дают, я заколебалась уже.

В общем, сегодня пришли мы на ужин. Я иду с подносом к себе за стол, и тут эта корова меня толкает. Все видели, вся столовая, и младшие, и старшие. Так потом Приме и сказали. Ну, мой ужин весь на полу - осколки посуды в одной куче с кусками жаркого, салатом и чаем. А я же типа приличная, я ей прошипела, конечно, что она корова неуклюжая, но тихо, чтоб никто не слышал. Она скривила морду и пошла за своим подносом. Взяла, дошла до своего стола, стала садиться, и тут я её слегка под руку-то и толкнула. Ну то есть это я знаю, что толкнула, а вся школа видела, что я к ней пальцем не притронулась, за пять метров от неё была и вообще срач с полу убирала. Дальше была просто красота - её жаркое всё на платье, она ревёт в три ручья, будто это платье у неё единственное и стирать она не умеет. А я радуюсь, конечно, но тихо и молча, и вообще вытираю пол.