Поэтому, а также из-за продолжавшейся распутицы, несмотря на жесткие указания командования фронта, оборона даже войск первого эшелона в это время была откровенно слабой. 0 сплошном минировании и траншейной сети с основными запасными и ложными позициям не было и речи. В основном она состояла из временных, созданных ещё во второй половине марта сооружений для защиты личного состава, стрелковых ячеек и немногочисленных минно-взрывных заграждений. Например, в середине апреля во всей 40-км полосе обороны 70А числилось лишь 9 полей общей ёмкостью до 800 мин. А вот как выглядел

10 км рубеж 81 сд 13А (Нов. Хутор, выс. 257.3, /иск./Пробуждение, Бобрик), которая 20 апреля 1943 г. выводилась во второй эшелон и передавала эти позиции 15 сд той же армии: «Сданы и приняты следующие инженерные сооружения:

1. Стрелковых окопов на отделение – 155.

2. Окопов для миномётов 50- и 82-мм – 72.

3. Окопов для противотанковых ружей – 92.

4. Площадок для станковых пулеметов – 84.

5. Наблюдательных пунктов – 30.

6. Ходов сообщения – 7260 м.

7. Землянок – 233.

8. Дзотов – 68.

9. Огневых позиций для 45-мм пушек – 15.

10. Огневых позиций для 76-мм пушек – 11.

11. Площадок для 120-мм миномётов – 12.

12. Рогаток трехметровых – 2000 м.

13. Проволочного забора в 2 кола – 1065 м.

14. Полностью оборудованы блиндажами для жилья и средствами связи командные пункты дивизии.

При приёме обнаружено следующее: инженерные сооружения и окопно-земляные работы по переднему краю в некоторых местах расположены в одну линию; стрелковые окопы имеют недоделки (не выдержан профиль и не приспособлены для выхода в атаку, не соблюдена полностью маскировка)»[200]. И это на всю дивизию численностью несколько тысяч человек! К акту приёма-передачи прилагалась ведомость минных заграждений. Ими в нескольких местах были перехвачены лишь танкоопастные направления, но о какой-либо системе противотанковой обороны с рвами, эскарпами, электрозаграждениями и т.д., которая здесь появится уже в конце мая, речи пока не было.

Схожая ситуация наблюдалась по всей центральной и в южной частях советско-германского фронта. Из фронтового дневника переводчика 258 сд Южного фронта лейтенанта Б. Суриса: «20 марта 1943 г. …Что это за оборона? (дивизии. – З.В.) Вот что: три человека сидят на рубеже в 3 км. Снарядов нет, мин мало, патронов не хватает. Жрать людям нечего. Местность: камыши и бурьян, в которых немец нас не видит, но которые мешают и нам его видеть, грязь от оттепели, канавы, ручьи. Речушка Миус – и впереди крутые высоты, по которым проходит оборона немцев. У них окопы, блиндажи, соединенные траншеями, мало миномётов и артиллерии, есть снайперы, перед всем передним краем – проволочные заграждения, много пулемётов… Очень, очень мало огневых средств, отвратительное управление (у батальона с полком нет телефонной связи и никто не знает, где штаполк!). Зато лазают многочисленные «представители сверху», «координируют». Бойцы ругаются: демаскировка. Глупо, страшно всё это от начала до конца… Очковтирательство процветает… Есть много людей, работающих не за совесть, я за страх. КП батальона, неизвестно за каким чёртом, вынесли чуть не к самой передовой. Ребята, не теряя времени, оборудовали КП: выставили автоматы из амбразур, на бруствере разложили штук тридцать гранат… Только что пришла шифровка с предупреждением, что с рассветом возможны активные действия противника. Я боюсь этого, ибо чуть сильный толчок – я все полети к черту»