Главная и последующие полосы должны были состоять из батальонных районов обороны, каждый из которых занимал местность до 2 км по фронту и 1,5-2 км в глубину. Ротные районы представляли собой участки местности протяженностью до 700 м по фронту и в глубину, которые следовало удерживать взводными опорными пунктами.

В начале апреля система обороны Воронежского и Центрального фронтов начала возводится именно по этой схеме. В дальнейшем она принципиально не менялась, лишь совершенствовалась и развивалась в глубину.

Несмотря на жесткие сроки, установленные в приказе К.К. Рокоссовского от 21 марта, примерно до 20-х чисел апреля фортификационное укрепление полосы его фронта, за редким исключением, практически не проводилось.

Во-первых, войска испытывали острый дефицит подрывных средств, причём их необходимый объём был получен лишь к середине мая.

Во-вторых, началась распутица, дороги и мосты в большинстве своём находились в непроезжем состоянии, подвозить даже имевшееся инженерное имущество (мины, колючую проволоку, стройматериалы) и вести любые земельные работы было невозможно. Кроме того, значительная часть лошадей – главная тягловая сила войск из-за бескормицы вышла из зимы в плохом состоянии и была поражена клещом.

В-третьих, войска ещё не были полностью собраны, шла масштабная перегруппировка и восстановление соединений.

В-четвертых, отсутствовал чёткий план действий на ближайшее время: было не ясно, к чему готовиться в первую очередь, – к наступлению или обороне.

В-пятых, из районов развёртывания боевых соединений было необходимо отселить мирное население. Согласно директиве Ставки от 15 октября 1942 г. №170663, сразу после стабилизации фронта должна быть определена прифронтовая полоса[196], из которой всё гражданское население немедленно отселялось. Объяснялось это его же безопасностью, а также стремлением пресечь деятельность немецкой агентуры. На Центральном фронте эти мероприятия планировалось завершить к 10 апреля, и в течение последующих двух суток жителями, уклонившимися от выселения, а таких всегда было не мало, должны были заниматься органы НКВД[197]. Однако из-за широкого распространения тифа сначала решением Военного совета фронта от 30 марта полосу отселения временно уменьшить с 25 до 3 км от переднего края, а 30 апреля К.К. Рокоссовский вынужден был, по тем же причинам, просить И.В. Сталина уменьшить прифронтовую зону для своих войск с 25 км хотя бы до 15 км, что и было сделано. Из дневника переводчика разведотдела 258 сд 5-й ударной армии Южного фронта лейтенанта Б. Суриса, где в это время тоже проводилось такое же мероприятие: «24 марта 1943 г. Из Дмитриевки выселяют гражданское население. Мероприятие жестокое; но необходимое. Разыгрываются очень тяжелые сцены. Старик со старухой тащат тележку со скарбом. Ломается ось, и никто не поможет, не подберет… Мимо равнодушно проезжает автомобиль. Старуха жалобно причитает, старик смешно суетится у тележки; и у него трясутся руки. Женщина с двумя больными детьми просится переночевать к нам в хату. Плачет: «Немцы не трогали; а тут выселяют»… Может быть, даже проклинает… тяжело все это, до чего тяжело!..»[198].

В марте-апреле сыпной тиф свирепствовал повсюду, хотя с ним велась напряжённая борьба. Распространению заболевания способствовали тяжёлое санитарное состояние освобожденных сел и хуторов, разрушенная инфраструктура, крайняя измотанность мирного населения и военнослужащих. «Хожу по деревням, где стоят наши подразделения, – писала в дневнике военврач санитарного батальона 140 сд Л.М. Жданова (Гаркавенко). –