В-третьих, открыто игнорировались результаты работы историков и мнения участников битвы, опубликованные в 1960-е гг., существенно расширился масштаб мифологизации событий под Курском, особенно Прохоровского сражения, помимо средств массовой информации, военно-исторической и мемуарной литературы, более активно и широко начали привлекаться к этому процессу киностудии и музеи.

В-четвёртых, ушла в небытие традиция выпуска документальных сборников по истории Великой Отечественной войны для специалистов (преподавателей академий, военных историков) и публикаций в открытой печати подлинных материалов по Курской битве. Эффект же от тех архивных источников, что всё-таки были напечатаны к 40-летию Победы в «Военно-историческом журнале», оказался сравним с эффектом капли влаги, упавшей на выжженную солнцем почву, так как к этому времени научная разработка её истории советскими учёными практически прекратилась.

Словом, из драматических событий (50 суток тяжелейших испытаний) для всей нашей страны была сделана «праздничная открытка», прославлявшая мудрость коммунистической партии, под чутким руководством которой к лету 1943 г. была создана несгибаемая мощь, разгромившая фашистских захватчиков. Монополия КПСС на освещение прошлого, закрытость военных архивов, наличие двойной цензуры (военной и гражданской) делали невозможными всякие попытки ученых отойти от односторонних оценок и «парадности», выработать новый взгляд на это грандиозное событие Второй мировой войны. Всё это имело крайне негативное влияние на развитие исторической науки в СССР и надолго подорвало доверие народа как к публикациям по теме Курской битвы, так и к официальной военно-исторической и мемуарной литературе в целом. Так, согласно данным всесоюзного социологического исследования, проведенного в 1987–1988 гг. кафедрой идеологической работы Академии общественных наук при ЦК КПСС, только 3 % опрошенных читали журнал «История СССР»[260], который на тот момент считался одним из самых авторитетных академических изданий. Схожая картина складывалась и по другим историческим журналам. Хотя в этот момент наблюдался небывалый всплеск интереса нашего общества к прошлому страны и печатным изданиям, которые публиковали статьи по этой проблематике.

Четвертый период (1993 г. – до наших дней) был ознаменован качественным изменением в подходе к изучению всей отечественной истории, и прежде всего Великой Отечественной войны. Он пришёлся на время разрушения социально-экономического строя в нашей стране и характеризовался широким плюрализмом мнений, поиском новых форм и методов работы исследователей. Большинство прежних оценок и выводов подверглись серьёзному пересмотру, начали формироваться новые взгляды и на Курскую битву, на роль отдельных полководцев и военачальников в ней. Поворотным моментом стал 1993 г., именно в это время произошли три ключевых события, запустивших процесс честного, глубокого и всестороннего изучения сражений на Огненной дуге.

Во-первых, в ЦАМО РФ был снят гриф секретности с боевых документов Красной армии за 1943 г. (до фронта включительно), в том числе и соединений, участвовавших в отражении летнего наступления гитлеровцев на Курск. Это дало возможность работать с архивными материалами гражданским исследователям, привело к широкому обсуждению результатов сначала наиболее спорного события битвы, контрудара 12 июля 1943 г., а затем и всего комплекса проблем, связанных с боями на Огненной дуге в открытой печати, на основе новых данных.