– Гречихина?

– Фамилии не знаю, она не говорила. Так всё-таки я был не один?

Мещерский внимательно посмотрел на меня, будто оценивая, трезв ли я.

– Один, один, Андрей Григорьевич, – медленно проговорил он. – А Марфа Петровна у нас… местная достопримечательность. Как бы это помягче сказать… предсказательница.

Я усмехнулся.

– Гадалка, что ли?

– Ну, если хотите – так. Только народ у нас ей верит. Кто-то даже клянётся, что она будущее видит. Представляете?

– Представляю, – сказал я сухо. – Чего только не говорят.

– Вот и я скептик, атеист до мозга костей, но факт остаётся фактом. Люди к ней ходят. Вопрос только в другом: откуда вы о ней узнали?

– В смысле?

– Да в том смысле, что возле вас никого не было. Миша, скажи! – он хлопнул водителя по угловатому плечу.

– Угу, – пробурчал тот. – Никого больше не было.

Я молчал. В голове неприятно зудела мысль: либо кто-то хочет убедить меня, что я не в себе, либо духи местных провидиц действительно вышли на связь.

Хотя… Скорее всего, тут третье «либо», о котором я пока не знал.

В любом случае – в эти бабкины россказни я не верил. Ни в провидцев, ни в мистику, ни в проклятия. Всему и всегда есть логическое объяснение. И его я, черт возьми, найду.

Ладно. Разберёмся. Главное, что она сказала: «Озеро тебя убьёт». Я невольно усмехнулся про себя. Меня много кто пытался убить. И я каждому объяснял, почему это плохая идея. А тут какое-то озеро? Однако наведаться туда, посмотреть, что к чему – мысль, пожалуй, дельная.

Но это потом. А пока предстояло ещё гулять с сильными мира сего.

«Волга» мягко шла по вечерним улицам. Горели редкие фонари, освещая фасады пятиэтажек и деревянные заборы домов. За окнами мелькали вывески магазинов: «Продукты», «Гастроном», «Книги». Всё казалось привычным, стандартным для советского городка, но всё-таки ощущение, что здесь что-то не то, не уходило.

– И много у вас людей пропало? – спросил я, не особо рассчитывая на внятный ответ. Разговариваю ведь с хозяйственником, а не с оперативником, и сводки он знать не обязан.

Мещерский выдержал паузу, словно решая, как лучше сформулировать.

– Вы же понимаете, Андрей Григорьевич… – наконец сказал он, чуть вздохнув. – Все эти разговоры про исчезновения… Это просто слухи.

Я посмотрел на него.

– Слухи? Вы полагаете, меня просто так отправили?

– Ну, любит у нас народ байки. А уж про наше Мёртвое озеро сколько небылиц сложено – не сосчитать, – он выдержал эффектную паузу, будто сам поверил в то, что собирался сказать дальше: – Озеро у нас старое, солёное, вода там тяжёлая. Ни рыба не водится, ни птицы над ним не летают. Потому и название прилипло.

– Мёртвое? А ещё есть Черное? – вспомнил я слова гадалки. Или духа. Или кого-то, с кем я разговаривал у гостиницы. – Сколько ж у вас странных озёр в округе?

– Да нет, – замотал головой Мещерский, и при этом его крепкая шея, будто вырубленная из пня, даже не дрогнула. – Это одно и то же озеро. Чёрное, Мёртвое. Вода в нём чернеет периодически, раз в месяц примерно.

– Тоже байка?

– Отнюдь. Чистейший факт. Даже из «Очевидное – невероятное» приезжали, снимали сюжет.

– И почему же оно чернеет? – полюбопытствовал я, не скрывая скепсиса.

– А кто его знает, – пожал плечами Мещерский. – Сам видел, как темнеет. Но анализы никто не проводил, кому это надо? Всё одно озеро бесполезное. Ни в промышленном, ни в рыболовном плане его не используешь, памятником природы не признано, под охрану не подпадает.

Он слегка развёл руками – мол, мы к этому феномену никак не относимся, пускай себе существует.

– И вам, как местному жителю, не интересно разобраться? – я слегка склонил голову, внимательно глядя на него. – Я так понял, люди ведь пропадают именно в районе озера?