– Вы уронили, – сказал я протягивая сверток.

На ощупь он был тугой. Интересно, что в нем?

Она, однако, протянутое не взяла, будто это была вовсе не её вещь, будто хотела оставить эту посылочку мне. Ну уж нет, скорее всего, там какой-нибудь торф для цветочков или куриный помет для… Даже думать не хочу.

– Москва… – пробормотала она, словно пробуя слово на вкус.

– Что?

– Ты из Москвы… В командировке?

Я не удивился её проницательности. В таких городках все друг друга знают, а определить по мне москвича не так уж сложно: костюмчик из ГУМа, штиблеты по моде, стрижка далеко не сельская. Хотя… разве старушки разбираются в таких вещах?

Не пойму, чего ей надо, но чем-то она меня зацепила, и я к ней тоже присмотрелся. Было в ней что-то… Вроде, обычная бабка с виду, может, царя видала, наверняка пережила войны, коллективизацию…

А всё равно будто что-то не так.

– Может, и в командировке, – пожал я плечами. – А вы кто будете?

– Марфа Петровна я… Меня тут все знают.

– Вот как.

– Хошь, погадаю?

Я прищурился.

– Так вы гадалка?

Старуха фыркнула и сплюнула себе под ноги.

– Тьфу ты, гадалки – у цыган в таборе, шарлатанки! А я – провидица.

– Спасибо, но как-нибудь в другой раз, – сказал я, собираясь её обойти.

Но я не решался далеко отойти, потому что всё ещё не всучил ей обратно свёрток, а бабка шагнула вперёд и перегородила мне путь, да палку свою выставила, будто копьё. Стоит, улыбается. Но не тепло, не по-доброму. Эта улыбка была странная – древняя, знающая.

– Я знала, что ты приедешь.

– Да ну? – скептически хмыкнул я.

Ну-ну. Обычный приём деревенских шарлатанок: сказать что-то расплывчатое, чтобы посеять сомнение, а дальше уже зацепить человека. Ну и ладно, пусть меня раскручивает, меньше сил на наивных горожан останется.

– Ну и? – спросил я, стараясь не выдать раздражения.

– Уезжай.

Я усмехнулся.

– Почему это?

– Ты не первый, кто сюда приезжал.

Я прищурился.

– И что?

Старуха качнула головой, словно вздрагивая.

– Больше их никто не видел.

Я уже куда более внимательно посмотрел на неё.

– О ком вы?

Она чуть подалась вперёд, будто собиралась сказать что-то важное, но лишь выдохнула:

– Уезжай, Петров. Чёрное озеро тебя убьёт.

Я не успел спросить, откуда она знает мою фамилию.

Ничего не успел. Потому что вдруг она рассмеялась.

Но не глухо, не хрипло, как дряхлые старухи, а странно, глубоко, будто эхо плеснулось в пустом колодце.

Я даже чуть вздрогнул. А она в это время не по годам шустро юркнула мимо и засеменила прочь, цепко держась за свою палку.

– Эй! – окликнул я её, но тут же воздух разрезал звук клаксона, заглушив мой голос.

Я повернул голову – это сигналил Мещерский. Он уже стоял возле машины и махал мне рукой.

– Андрей Григорьевич, ну что же вы? Садитесь в машину!

Я проводил старуху взглядом. Она скрылась за углом. Вздохнул и не спеша подошёл к «Волге».

Председатель горисполкома с привычной учтивостью распахнул передо мной дверь «Волги»:

– Ну что, готовы?

– Готов, – кивнул я, усаживаясь в салон. – А что это за старушка была?

– Какая старушка? – Мещерский плюхнулся рядом, поправил светлый костюм.

– С которой я у крыльца гостиницы разговаривал. Только что.

Мещерский нахмурился, чуть подался вперёд, заглядывая мне в лицо.

– Не понял вас, Андрей Григорьевич. Вы так… шутите?

– В каком смысле? – теперь уже нахмурился я. – Это я вас не понял, Гавриил Захарович.

– Да в том смысле, что возле крыльца вы стояли один. Что-то бормотали себе под нос, руками размахивали.

– Один? – я вскинул брови. – Ну нет, я из ума не выжил… Там была бабулька, назвалась Марфой Петровной.