В «Вопросах морфологии» Гёте пишет, что «тип» должен описывать тождественную себе форму в постоянных ее переменах. Он обратил внимание на то, что у немцев для комплекса проявления бытия какого-либо существа есть слово Gestalt. Употребляя его, он абстрагируется от всего подвижного и принимает, что все частности, входящие в состав целого, прочно установлены, закончены и закреплены в своем своеобразии[188]. Т. е. через Gestalt удается познать внутреннюю форму. Как происходило такое познание?

В познавательной ситуации Гёте отказывается от методологических односторонностей. Он отказывает в праве познать истину как индуктивному методу, так и абстрактному теоретизированию. Именно эти методологические односторонности обнаружились, по мнению Гёте, в споре между Ж. Кювье и Ж. де Сент-Илером[189]. В отличие от системной интерпретации типа-структуры, характерной для обоих французских биологов, Гёте предлагал понятие «тип», имеющее принципиально иные черты. Оно должно было выразить Природу-Бога, бесконечную в своих проявлениях, в своем творчестве, т. е. выразить природный гештальт, который у Гёте был внутренней определенностью самой материи, находящейся в вечном движении, развитии. Таким образом, в контексте пантеистического мировоззрения Гёте «тип» должен был схватить внутреннюю форму явлений, творческий принцип, первообраз, по которому творит сама природа и в зависимости от условий порождает самые разные облики (гештальты).

Гётевское понятие «типа» вызревает в его обсуждениях с Шиллером. В письме от 17 августа 1797 г. Гёте рассказывает о предметах, способных вызвать такой эффект, «что они собственно символичны, т. е. (что, пожалуй, излишне прибавлять) это – выдающиеся случаи, которые в характерном многообразии являются представителями многих других, содержат в себе некую цельность…» Каковы же были в итоге структура опыта и понятие-образ у Гёте? Близость гётевской натурфилософии с античным мировоззрением не раз отмечалась исследователями. В самой же античной мысли гётевское качественное виденье бытия, его интерес к индивидуально сущему оказались более близкими апостериорной метафизике Аристотеля, чем отвлеченной от эмпирического мира философии Платона. Гёте исходил из многообразия эмпирического, считая, что идеи существуют только в вещах, выражаясь языком Аристотеля, «первых сущностях». Однако в их понимании природы имелись различия. «Первые сущности» Аристотеля определялись каждая собственной природой, соответственно которой они занимали свое место в гармонии космофизических рядов. У Гёте действовала единая Природа, проявляющая себя в многообразии природных гештальтов. Форма организма (природный Gestalt), согласно Гёте, определяется Природой, творящей как изнутри, так и извне. Вещь, таким образом, вписана своим бытием в целый природный контекст. Поэтому природные формы (Gestalt) надо постигать не фрагментарно, изолированно, но в целом (en gros), а типология принципиально не должна порывать природных связей. Это сближало Гёте с аристотелевской мыслью.

Как и Аристотель, Гёте исходил в познании из чувственного. Но как от чувственного перейти к идее, какова структура опыта, соединяющая чувственные восприятия с идеей (общим понятием «тип»)? Представляется, что и здесь у Гёте много общего с аристотелевским «наведением» (επαγογε), как его раскрывают исследователи К. А. Сергеев и Я. А. Слинин