– Ну не я же, – свысока ответил он. – Кому-то надо и высоким искусством приготовления еды заниматься. Морковь под столом в корзине.

А вот теперь он нашёл моё мягкое место. Из глубины души поднялась волна злого протеста. Совершенно не хотелось возвращаться в то время сопливой подростковости, когда после очередной хулиганской выходки меня сажали за тазик с грязной, заросшей ботвой морковью.

– Напомнить, что твой начальник велел меня слушать? – с прежней вежливостью уточнил повар божией милостью. – Приступай.

Морковь оказалась вымытой, выглядела не в пример приличней и даже радовала ярким оранжевым колером.

– Ровнее, – посоветовал Макс, приглядывавший за процессом.

У него в это время на плите уже что-то шкворчало, а по кухне нёсся аппетитный аромат.

– Как могу, – фыркнула я.

– Ты не стараешься, – серьёзно сказал он. – Кожура должна быть тонкой, а порезов от ножа не видно.

Чтоб я старалась, нужно что-то побольше приказа Поллака и придирок его племянничка. Яблочко от вишенки… мдя.

Когда с чисткой моркови было покончено, я уже кипела как чайник.

– Лук, – тут же поступило новое указание вместе с парой больших луковиц.

Не слишком-то приятно, когда вместо поисков Краба приходится заниматься водяная мать знает чем, но лук тоже был очищен. А вот когда Макс потребовал снимать шкурку с помидоров, я взбесилась настолько, что чуть не разрезала палец. На одну помидорину уходило немерено времени, а клятая кожура никак не хотела отлипать от рук.

Макс в это время что-то доставал с полки, а когда оглянулся и увидел, что я вот-вот взорвусь, сразу вмешался.

– Это делают при помощи кипятка, – спокойно объяснил он. – Возьми чайник.

Неожиданно бедных помидоров стало даже жалко. Да мыслимое ли дело – сначала обварить, а потом снять кожу?

– Пытки запрещены Корвейской конвенцией.

– Дядя не говорил, что ты из борцов за права томатов, – хмыкнул Макс и показал, как быстро и без мучений снять помидорную шкурку.

При этом слегка скривился, хотя, может быть, это ещё синяк болит?

– А теперь шинковка, – заявил он, когда всё было почищено. – Смотри внимательно.

Что я там говорила про ножички для колбаски? В его руках здоровый поварской нож выглядел совсем не игрушкой, а двигался с такой скоростью, что я с трудом успевала следить! Это было сильно. Даже красиво, катись оно всё к водяной матери. Ровные кубики и параллелограмчики летели в миску, как будто из магокомбайна.

– Как ты это делаешь? – кажется, в моём тоне промелькнул восторг.

И кажется, он это заметил.

– Смотри ещё раз.

– Помедленней, не успеваю, – я вовремя вспомнила, что всерьёз ничему учиться не собираюсь.

Макс подвинул мне доску, выдал такой же огромный нож, потом задумался на миг и достал из корзины с овощами вилок капусты.

– С капусты все начинают, – объяснил он. – Хоть мне она сейчас не нужна, потом придумаю, куда деть.

Я ведь говорила, что он красавчик? В общем, хорош оказался не только фасад. Фартук при поворотах не скрывал развитый рельеф филейной части, а уж мышцы спины под майкой и вовсе были выше всяких похвал. Даже не знаю, раздражал он меня сейчас больше или… да ну, быть того не может, я ведь Ника из командировки жду!

– Держать нож ты умеешь, – похвалил предмет моих сомнений. – Теперь научись держать продукт. Пальцы надо подогнуть, чтобы к лезвию были обращены только вторые фаланги. Вот так, – он показал согнутые правильным образом пальцы и продолжил: – Ты никогда не порежешься, а кусочки будут получаться аккуратными и одного размера.

Есть какая-то магия в мужчине, который учит тебя резать клятую капусту (её я ненавидела ещё больше моркови) большим поварским ножом. Под её влиянием раздражение растворилось в азарте, а он ведь мозг отключает сразу. Ещё и эти движения вверх – вниз, вперёд – назад, ритм, в который втягиваешься. Я и сама не поняла, как порезала половину здорового кочана.