Есть кое-что ещё, конечно. Помимо того, что Паровоз – обаятельный и классный парень, он, если по-чесноку, единственный, кто способен как-то влиять на Дымницкого. Илья всегда готов защитить меня от него. Вступиться и сказать своё веское слово, довольно резко осадив грубость товарища.

О, а вот, кстати, и он.

Помешивая на плите очередной свой «шедевр», боковым зрением замечаю Кирилла, буквально влетевшего на кухню с матами.

– Чё такое? – первым интересуется Тохич, отрываясь от своего мегаважного дела. (Стрижёт ногти на ногах, сидя на стуле в позе зю).

– Пиздец. Вода есть в этом доме? Суки, вырубили в самый неподходящий момент, – недовольно отзывается Дымницкий, стирая мыльную пену с лица.

– Пхах, теперь ясно откуда появилась фраза «жопа в мыле», – потешается Тоха.

Мне тоже становится смешно. Определённо это карма, что вода закончилась именно на Дымницком.

– Блять есть вода или нет?

У, кто-то явно теряет терпение…

– В ведре вроде есть. Калаш, ливани ему из ковша, – смеясь, отвечает Череп.

Пока зашедший к нам на огонёк Стас суетится в поисках воды, Кирилл, всё также матерясь, склоняется у раковины, опершись о столешницу обеими руками.

Он реально в мыле. Волосы, лицо, шея, плечи.

Стою таращусь. Раздетым Дымницкого я ещё не видела. В смысле как-то так получалось, что он всегда был при мне одет. Футболка, рубашка, свитер. А тут неожиданно… Нате гляньте, нарисовался во всей красе.

Полуголый. Мокрый. В одном полотенце, опасно сидящем на бёдрах.

Ох, упади оно, я бы точно на это посмотрела!

– Ссука! Ледяная! – рычит, выдавая очередную порцию нецензурной брани. – Череп, урою! Предупредить не мог? Калаш, твою мать, ты тоже!

– Ты не спрашивал про температурный режим, – оправдывается Тоха. – Ты спросил, есть ли вода. Не уточнял какая.

– Козлы!

– Могу из чайника долить кипятка в ведро. Разбавить, – предлагаю, наблюдая за их водными процедурами.

– Чё? Дольём? – виновато интересуется Калаш.

– Нет, лей так. Уже теперь похер.

– Ну, погнали…

Стас поливает Кирилла из ковша, дабы тот смог избавиться от назойливой мыльной пены. А я… Что я? Бесстыже разглядываю Дымницкого, пользуясь случаем. Там ведь реально есть на что посмотреть. Наша старуха Изергиль, как назвал его однажды Ян, в прекрасной, скажу я вам, физической форме. Не даром, что в спортзале частенько с Паровозом пропадает.

Мне всё нравится. И широкий разворот плеч, и всякие там дельты-шмельты, и бицепсы. Кирилл довольно спортивного телосложения, но без налёта «ту мач». Всё в меру.

А пресс там какой… Когда поворачивается, имею возможность полюбоваться. Ещё и эти капли воды, стекающие по его телу…

– Яська, горит, – гогочет Череп, очевидно, застав меня врасплох.

Мне сперва слышится как «Яська горит». Потому, опомнившись, отворачиваюсь и совершенно точно краснею до корней волос.

Сколько можно таращится? Как дура, правда.

Принюхиваюсь.

Что за запах?

Блииин!

Горит-то у меня ужин, оказывается!

Бросаюсь спешно к сковородке и, схватившись за полотенце, поднимаю крышку.

– Фу, ну и вонь. Опять всё спалила?

Твою мать!

Вдвойне досадно, что это говорит Кирилл, в очередной раз подчёркивая мою непроходимую безмозглость.

– Мешай скорей, Яська! – подсказывает Калаш, пока я торможу.

Скребу лопаткой по дну, переворачивая подгоревшую картошку.

Ну ёлки-палки… До чего обидно!

Глядя на чёрную корочку, чуть ли не до слёз расстраиваюсь.

– Чё? Без ужина мы, да? – огорчается и Тоха, вдыхая «ароматы» гари.

– Руки у кого-то не из того места выросли, – констатирует Дымницкий, вытирая голову.

– Всё не так плохо, – пытается поддержать меня Стас.