– Я ж и говорю, волшебство, – пробормотал Агафонов, оглядываясь по сторонам. Ленивым взглядом выхватил речку Мзымту, заснеженный пруд, величаво названный Роза Бич, и переливающийся огнями «Рэдиссон», именуемый в народе Редиской.

– А вы где остановились? – осведомился небрежно.

– Мы в самой Красной Поляне живем, – просто ответила Ева, да еще и рукой куда-то в сторону махнула. – А ты? – наивно поинтересовалась она.

– На Лауре, – улыбнулся Михаил. – Я приехал из-за тебя, – добавил серьезно и чуть сильнее сжал ее руку. – Не вздумай больше от меня сбегать, – рыкнул он, да еще и посмотрел пристально.

Ева почувствовала, как по всему телу пробежали мурашки. Ей хотелось возразить этому большому и властному мужчине. Объяснить, что папа с братьями спустят с нее шкуру, ну и с него самого заодно. Но сначала проходили через рамки, потом предъявляли билеты и рассаживались на своих местах в ВИП-ложе. Насколько помнил Агафонов, цены в, казалось бы, одинаковых ложах разительно отличались. В десять, а то и в двадцать раз. Понять такую политику ценообразования Михаил никак не мог, да и не пытался. Сначала рядышком уселись Егор с Настей, затем и Ева с Агафоновым. Улучив момент, он снова взял ее ладонь в свою, да так и не отпустил до самого конца концерта.

Народ скандировал: «Вася! Вася!», а Василий Вакуленко вместе с залом пел свою «Сансару»:

Всю мою жизнь я иду ко дну,
Всю мою жизнь я искал любовь,
Чтобы любить одну.

Агафонов подпевал, слегка покосившись на Еву. Она пела, точно зная все слова, и ни разу не ошиблась.

Когда меня не станет – я буду петь голосами
Моих детей и голосами их детей.
Нас просто меняют местами,
Таков закон сансары, круговорот людей.

Он много раз слышал эту песню, самую мудрую и философскую у Басты, но только сегодня осознал, насколько она пророческая. За каждым аккордом он видел именно эту женщину, идущую с ним, Мишей Агафоновым, по жизни. На короткий миг увидел их общих детей и внуков. И неожиданно подумал, что это чертовски здорово – влюбиться именно в Еву Макарову. Тогда все дети, рожденные в двух новых семьях, будут друг другу родственниками. Ну и Егору, соответственно, тоже, и между собой.

«Какая-то путаница», – хмыкнул про себя Агафонов и, наклонившись к Еве, прошептал, воспользовавшись секундным затишьем:

– Тебе нравится?

– Очень, – рассмеялась Ева, глянув на него блестящими от возбуждения глазами. Именно ее он хотел. Именно о ней мечтал все эти долгие часы, пока лепил фильм и потом под бой курантов тянул виски, снова и снова прокручивая ничем не примечательные кадры. Вот Ева зашла в кабинет, вот вышла налить чаю. Вот в полупрозрачной юбке крутится на сцене и воображает себя царицей. Сейчас же, сидя рядом с  ней, живой и жизнерадостной, Агафонов точно знал, что без этой девушки он обратно не уедет. Собственник, хищник…

«Да, ваша честь! – мысленно признался Агафонов несуществующему судье. – Вот только Ева моя, и я приложу все усилия, чтобы сделать ее своей по закону».

После монтажа фильма и долгой дороги ему это казалось вполне естественным.

«Я поговорю с Вадимом, – рыкнул он, подавая Еве пальто в гардеробе. – Ну не зверь же он, не враг собственной дочери. А будет против, украду», – мысленно ощерился Агафонов, а вслух тихо предложил:

– Давай заведем детей домой и погуляем немного?

– Нас встречают, – так же тихо прошептала Ева и, набравшись храбрости, выдохнула. – Но, если ты зовешь меня прогуляться, я, пожалуй, соглашусь, – пробормотала она и посмотрела лукаво.

«Глупо отказываться, если зовет сам Агафонов, – подумалось ей. – Пройдемся вдоль берега. Поболтаем и где-нибудь перекусим, – решила про себя Ева. – Естественно, папа не позволит крутить роман с Мишей. Тем более сейчас, когда его друг подставил Милку. Но именно пока можно улучить момент. Интересно, кто за нами приедет? Если Илья, то дело выгорит», – будто маленькая, загадала она и даже губу прикусила. Но вместо старшего брата у входа маячил Никита.