– Проулок их усадьбы разделяет, – сказал Антон.

– Так вот. Якобы козел Гайдамачихи повадился в торчковский огород капусту хрумкать. Торчков его как-то подкараулил – и вилами в бок, а Гайдамачиха в отместку торчковскую корову чем-то отравила. И теперь между ними «убийственная» война идет. Кто эта Гайдамачиха?

– Старуха лет под восемьдесят.

– Правда, что она из помещиц?

– Какое… Муж ее отставной штабс-капитан был. Умер накануне революции, ну а после его смерти, говорят старики, трактир в Березовке и паром через Потеряево озеро она содержала. Колчаковцы все это пожгли, а хозяйку чуть было не расстреляли.

– За что?

– Разное говорят.

– Торчков утверждал, что у старухи еще от «царского прижима» золото припрятано.

Бирюков усмехнулся:

– Вот дает Кумбрык! У Гайдамачихи в избе шаром покати. Все хозяйство – козел да полуслепой от старости пудель по кличке Ходя.

– Пудель?.. Откуда она взяла породистого пса?

– Кто ее знает. Помню, еще в школе учился, то ли подарил ей кто-то щенка, то ли купила у кого-то.

– Козла зачем держит?

– На зиму из пуха варежки да носки себе вяжет.

– А как она по колдовской части?

– Чего? – Антон недоуменно уставился на Голубева.

– Что так смотришь?.. Торчков всерьез клялся, что собственными глазами видел, как Гайдамачиха, крадучись, ночью на сельское кладбище ходила, а на следующий день утром у него корова подохла.

– Слушай ты этого сказочника, – засмеялся Антон, – он тебе еще не такое наговорит.

– Похоже, так… – Голубев помолчал и продолжил: – Самое интересное, когда я предложил написать заявление о пропаже денег, чтобы дать делу официальный ход, Торчков, как говорится, замахал руками и ногами. Тут-то я и сообразил, что земляка твоего бог фантазией не обидел.

– Это точно. Брехливей Кумбрыка в Березовке мужика не сыщешь. По-моему, он и о лотерейном билете ради собственной популярности загнул, чтобы хоть как-то оправдать посещение вытрезвителя. Надо бы в сберкассе узнать, выигрывал ли Торчков мотоцикл, – Антон поглядел на наручные часы, – но там уже рабочий день закончился.

– Потом узнаем, если будет необходимость, – сказал Слава. – Пошли к Семенову, договоримся об экспертизе этикетки.

Эксперт-криминалист заканчивал сверку дактилоскопических отпечатков, снятых с пальцев трупа, с отпечатками, хранящимися в картотеке уголовного розыска. Попросив минутку подождать, он сверил последние карты, положил их на место и хмуро проговорил:

– В нашей коллекции сей гражданин не числится. Придется сделать запрос в главный информационный центр МВД.

– Долго эта канитель протянется? – спросил Антон.

– Запросим срочной связью. К понедельнику получим ответ.

– К тому времени и медицинское заключение будет готово, – вмешался в разговор Голубев.

Антон подал эксперту водочную этикетку.

– Надо, товарищ капитан, проверить идентичность с той, что на бутылке, найденной возле трупа. Кажется, из одного «Дорбуфета».

Семенов равнодушно взглянул на этикетку и осторожно положил ее на стол.

– Проверю. В понедельник сообщу результат.

До свертка на Березовку Антон с Голубевым доехали на попутной машине. Старый тракт буйно загустел травой и походил сейчас на лесную просеку, вильнувшую вправо от укатанного автомашинами большака райцентр – Ярское. Выйдя по тракту к берегу Потеряева озера, Антон провел Славу мимо торчащих из воды столбов паромного причала и поднялся на высокий пригорок.

Отсюда Березовка смотрелась как на ладони. Рядом с новеньким, со сбитой по-современному набекрень крышей «Сельмагом» алел раскрашенный яркими лозунгами кирпичный клуб, за ним – контора колхоза с поникшим от безветрия красным флагом. Даже вросшую в землю избушку Гайдамачихи в самом конце села и ту разглядеть можно. По обеим сторонам улицы, сразу за домами, вытянулись широкие прямоугольники огородов с картофельной ботвой и желтыми шапками подсолнухов. В Гайдамачихином огороде чернеет низенькая старая баня, а за огородом – кладбище, у самого края которого будто золотом отливает под лучами вечернего солнца бронзовая звездочка на памятнике березовцам, замученным колчаковцами. Тихое, как зеркало, Потеряево озеро с едва заметным на горизонте противоположным берегом распахнулось, словно большое водохранилище.