– Да-а, – протянул Остолопов. – Что и говорить, нынешняя молодежь – больно несерьезный народ.

– А как же все те, кто сражались с Наполеоном? – спросила Ольга. – Ведь многие из этих храбрецов молоды! И их никак нельзя назвать шалопаями.

– Так-то оно так, – произнес после паузы Остолопов. – Да только, много ли вам проку будет с того, что ваш муж – храбрец и герой? Ведь хочется и одеться получше, и на балах поплясать, и прокатиться в Париж или в Италию. А что даст вам муж, у которого нет состояния или оно скромное? Скучное, бесцветное прозябание… где-нибудь в смоленской глуши!

«Камень в огород Валобуева, – отметила Ольга. – Как странно, что тот не замечает».

– И то верно, Степан, и то верно! – горячо подхватил Валобуев. – Проку от молодых повес, как с козла молока.

Заглянувший в гостиную лакей объявил, что завтрак накрыт. Остолопов тотчас предложил Ольге руку и повел в столовую – небольшую комнату с золотисто-желтыми обоями, выходящую окнами во двор.

– Ну-с, дорогие гости, приступим к трапезе, – торжественно объявил Остолопов, усаживаясь во главе стола. – Для начала предлагаю пропустить по бокалу бургундского вина. Так сказать, для поднятия аппети…та…

Выражение лица Остолопова говорило о том, что он вдруг увидал привидение. Не понимая, в чем дело, Ольга обернулась к дверям, на которые неотрывно смотрел Степан Иванович. К ее разочарованию, никакого привидения там не оказалось. В дверях стоял лишь молодой человек в щегольском цилиндре и оригинальном жемчужно-сером плаще с малиновой клетчатой подкладкой. Причем, выражение лица юноши было самым любезным и доброжелательным.

– Привет честной компании, – сказал он, проходя в комнату. – Я вижу, вы как раз собираетесь завтракать. Отлично! Я с утра ничего не ел и голоден как волк.

С этими словами он снял верхнюю одежду, оставшись в элегантном сером сюртуке, и бесцеремонно уселся за стол.

– Ну что же вы, папенька? – с ласковым укором обратился он к Остолопову. – Прикажите подать еще один прибор.

– Э… Федор! Подай столовый прибор… для нашего гостя, – запинаясь на каждом слове, велел Степан Иванович. – Да, и не забудь… О черт, сбился с мысли! В общем, поторопись там, бездельник!

– Боже, – произнес молодой человек с блаженной улыбкой, – как чудесно оказаться дома после пяти лет скитаний! Не верится, что я здесь.

Он вскочил со стула и, обойдя изумленно взирающую на него Ольгу, подошел к Остолопову.

– Ну же, папенька, придите в себя, наконец! Обнимите своего блудного сына, по которому вы так скучали!

Неловко поднявшись, Остолопов повернулся к молодому человеку и позволил расцеловать себя в щеки. Затем обернулся к гостям и, смущенно покашливая, промолвил:

– Алексей Александрович, Ольга Михайловна… Позвольте представить вам моего пасынка Максима Петровича Шаховского!

Раскланявшись с гостями, Максим вернулся за стол, поднял бокал и выжидающе посмотрел на отчима.

– Ну, как говорится, за встречу! – обреченно выдохнул Остолопов. И заставив себя улыбнуться, прибавил: – За твое возвращение в отчий дом, Максим!

– Папенька, – произнес тот, не сводя с Остолопова почтительно-нежного взгляда. – Как я рад, что снова вижу вас!

За первым тостом тут же последовал второй – за знакомство с Валобуевым и Ольгой. Под действием винных паров обстановка немного разрядилась. Остолопов пришел в чувство и засыпал пасынка вопросами. Тот отвечал охотно и многословно, хотя, как подметила Ольга, уклончиво. Из его пространных речей она уяснила лишь то, что он участвовал в войне и последующей заграничной кампании. Но чем он занимался в последний год, она не поняла.