— Морган, — заговаривает Риган. И его голос после долгого молчания звучит несколько хрипло.

Мне очень нравится, что он зовет меня именно так — так, как просила. Я это ценю.

Все мужчины, с которыми у меня были связи за эти годы, почему-то считали, что, если между нами что-то было, теперь они мне не чужие (или даже имеют на меня какие-то права) и могут обращаться ко мне по имени или вообще так, как им вздумается. Впрочем, ласковые клички — для меня отдельная тема. Запретная тема, если быть точной: патологически не выношу фальшиво сладкие словечки, должные означать… Что? Любовь? Помилуй боже. Привязанность? Три раза «ха»! Нежность? Ну так будь нежным, чего трепаться?

Но почему-то, если мои любовники быстро и с первого раза понимали, что ко мне не стоит обращаться: «киска», «красавица», «милая», — то с именем были проблемы у всех.

Да, это мои личные заморочки. Но разве так уж сложно запомнить, что «Миранда» я только для очень узкого круга людей? Мне так комфортно, это мой личный дополнительный слой защиты от враждебного окружающего мира, как говорил один из моих психотерапевтов.

— М-м-м? — сама не пойму, мычу или мурлычу в ответ, не поднимая век. Протягиваю руку, на ощупь нахожу свой свитер (да, кстати, кроме формы, у меня оказались всего лишь одна рубашка на пуговицах и этот бледно-синий свитер тонкой вязки) и набрасываю его на себя — вечереет, и становится прохладно.

— Я должен тебе кое-что сказать.

Так и таким тоном не говорят о чем-то приятном. Так признаются в каких-то грехах и сообщают неприятные новости. Не хочу. Ничего сейчас не хочу, только покоя.

— Не надо, — прошу.

— Морган…

— Просто не надо, — повторяю тверже.

— Ладно, — соглашается Джейсон после целой минуты молчания и крепче прижимает меня к себе.

Блаженно улыбаюсь и устраиваюсь поудобнее.

Скоро стемнеет, и пора будет возвращаться в реальность и домой. В конце концов, до приготовления ужина я все-таки сегодня доберусь — обещала так обещала. Но не могу заставить себя вынырнуть из неги прямо сейчас. Мне нужны эти несколько минут тишины, жизненно необходимы.

Мы редко молчали с Александром. Или каждый был занят своим делом, что было не до разговоров. Или же болтали без умолку: смеялись, подшучивали друг над другом. С Риганом мне хорошо молчать. И это настолько странно, что… Что я не хочу искать этому объяснений.

И думать сейчас об Александре тоже не хочу.

***

Когда мы одеваемся и собираемся в путь, солнце уже зашло за горизонт, и оттуда виднеются лишь его слабые оранжевые лучи. Если я все еще хочу приготовить ужин, то мне следует поторопиться.

По привычке, выработанной годами, натягиваю на себя свитер, отвернувшись от мужчины, с которым только что была рядом абсолютно без одежды и, в общем-то, ни капли не стеснялась.

Перед тем как повернуться, замечаю в глазах Джейсона немой вопрос и ожидаю, что он озвучит его, но предпочитаю заранее игнорировать и, почему-то внезапно заторопившись, натягиваю свитер через голову, уже мысленно подбирая остроумный и, желательно, исчерпывающий ответ, объясняющий мое поведение, которого я и сама толком не понимаю.

Риган и вправду заговаривает, но говорит совсем не о том, чего я ожидаю.

— Ты мне снишься.

Вздрагиваю, будто меня хлестнули плетью по обнаженной спине. Быстро опускаю шерстяную ткань до талии.

Что это? Такой способ «подката», как говорит молодежь?

— Надеюсь, в кошмарах? — пытаюсь сострить; бросаю на него взгляд через плечо и снова отворачиваюсь, намереваясь зашнуровать ботинки. Долго. И кто меня тянул надевать сегодня те, что на шнуровке?