— Пока, приятель, — откликается с улыбкой Риган, обруливая стол. — Лаки, созвонимся.

— Заметано, — обещает тот.

Тайком от гостя бросаю на сына вопросительный взгляд, но этот зараза только пожимает плечами. Ладно, все равно потом узнаю, что у них там за дела.

Джейсон выходит из кухни. Следую за ним, на пороге не забыв обернуться и сделать Лаки страшные глаза. Он усмехается и машет на меня руками, мол, иди-иди.

Выхожу в холл; тут полутемно, за окном — уже сумерки. Стоило бы включить свет, но не успеваю этого сделать, потому как, едва мы оказываемся в полутьме, Джейс сгребает меня в охапку и страстно целует в губы. В первое мгновение я отвечаю не менее пылко, и только во второе бью его ладонью по плечу и шиплю, отстраняясь:

— Ты сбрендил? Ладно еще Лаки, но Гай увидит.

— Ему не пять лет, — отвечает невозмутимо, и, так как я намеренно отвернулась, чувствую щекой его улыбку. Он все еще не отпускает меня, а мне до чертиков тепло и уютно в кольце его рук. — Теперь ты мне скажешь, что себе надумала?

— О чем именно? — ворчу. Снова чувствую себя сварливой бабкой рядом с молодым человеком.

— Когда вошла. У тебя было такое лицо. Решила, что я тебя преследую?

Наблюдательный. Больше, чем нужно.

Хочу возразить, сказать, что это он о себе много думает и нафантазировал то, чего нет. Но вместо этого игриво выдаю:

— А ты преследуешь?

— А надо?

Надо, Джейс, надо.

А минуту назад мне казалось, что не надо. Я окончательно запуталась.

— Я никогда бы не пришел в твой дом, если бы меня не позвал Лаки, — тихо произносит Риган куда-то мне в волосы. — Я знаю: мне тут не место.

И это звучит… без намека на то, чтобы его переубедили, без наигранной грусти и обиды. Это звучит как обычная констатация факта. И, хоть меня и подмывает возразить, делать я этого не стану — это дом Александра, всегда был им и всегда будет.

Молчание затягивается.

— Отпустишь меня? — шепотом интересуется Джейсон.

И только тогда я осознаю, что вцепилась мертвой хваткой в рукава его формы на плечах. Быстро разжимаю пальцы.

— Извини, — бормочу.

Хорошо, что темно, должно быть, безумно краснею.

— Ничего, — заверяет. — Мне нравится.

И эти слова бьют наотмашь. Закусываю губу.

Слышит ли он, как колотится мое сердце? Хоть бы нет…

— Тебе пора, — напоминаю, собирая последнюю волю в кулак.

— Уже ухожу. — Его губы проходятся скользящим прикосновением по моей щеке, и я едва не всхлипываю от щемящей нежности этого касания. Руки за моей спиной расцепляются. — До встречи.

— До встречи, — повторяю эхом, открывая дверь, а затем запирая ее за ушедшим гостем.

Прижимаю ладони к пылающим щекам; потом закрываю ими глаза.

Что я творю? Здесь, в этом холле, я рыдала по Александру. А теперь тут я целуюсь со своим студентом, и мне, кажется, уже плевать, что он им является.

***

Когда возвращаюсь, в коробке сиротливо лежит последний кусочек пиццы.

— Мы тебе оставили, — гордо сообщает Гай.

— Спасибо, — благодарю скорее автоматически, чем искренне.

Больше не чувствую голода. Чувствую… Не могу подобрать слов. Ощущаю легкость во всем теле, будто я воздушный шар и сейчас воспарю в небо.

Лаки деликатно покашливает в кулак.

— Вы долго… э-э… прощались.

Вот я ему!

Пока судорожно обшариваю кухню глазами в поисках того, чем бы можно было запустить в моего хама-сына, как голос подает его брат:

— Целовались?

Ну вот, теперь я похожа на рыбу, выволоченную на берег, — беззвучно раскрываю рот, но слов не нахожу.

А Гай смотрит прямо, ничуть не смущаясь.

— Джейс классный, правда, — добивает меня. А потом промокает салфеткой губы и вскакивает со стула. — Я побегу делать уроки. Пока, Лаки. Удачи, Миранда. — Брату он адресует быстрый взмах рукой, а меня обнимает и только потом уносится из кухни.