И как это понимать?

В моей голове роятся тысячи мыслей: зачем это ему, как он пробрался в наш дом, кому из мальчишек запудрил мозги, чего добивается, хочет втереться в доверие еще больше?.. Словом, секунда — и у меня готова тысяча обвинений.

Мне хорошо с Джейсоном. Правильно это или нет, мне хорошо с ним. Он мне нравится. Больше чем просто нравится. Или даже больше, чем нравится. Но это только между мной и ним. Может, между мной, ним и Рикардо, но точно не между нами с ним и мальчиками. Наш дом, конечно, не крепость, но что-то очень близкое к этому понятию. И вхожи сюда только по-настоящему близкие люди, проверенные временем. Когда Билли Боб сказал, что Лаки приехал с другом, я подумала о Лэсли, с которым мой сын дружит с детства, или еще о ком-то хорошо знакомом. Но точно не о Джейсоне Ригане. Ригане, которого в последнее время и так подозрительно много в моей жизни.

Со всеми этими мыслями залетаю в кухню с воинственным видом и холодной решимостью немедленно выставить наглеца из нашего дома. И замираю — передо мной предстает идеалистическая картина: все трое сидят за столом. Гай весело болтает, потягивая свой обожаемый апельсиновый сок. Лаки — сбоку. Гость — напротив, в руке — чашка с кофе. Посреди стола — коробка с недавно открытой пиццей. По кухне плывет аромат расплавленного сыра.

Все трое как по команде поднимают головы, Гай оборачивается.

— О! Миранда, ты вовремя! — радуется мне мальчик.

— Привет, мам. — Лаки приподнимает руку в приветствии.

— Привет, — последним здоровается Джейсон, ставя свою чашку на стол. — Еще раз. — Мне кажется, или в его голосе слышится напряжение?

С моего языка рвется множество слов, но вместо этого я выдаю, как самая заправская зануда:

— Опять едите всухомятку?

О да, даже Билли Бобу стоит поучиться у меня «остроумным» фразам.

Лаки пожимает плечом и демонстративно достает из коробки треугольник пиццы.

— Гай захотел. Мы уже уходили, а тут он вернулся из школы, — подмигивает брату, — и сделал предложение, от которого мы не смогли отказаться.

Предложение... А что будем делать, когда, благодаря своим «хотениям», он заработает гастрит?

В последний момент прикусываю себе язык. Боже, я как старушка, жизнь которой не удалась, и она всем недовольна.

Гай успел отвернуться и стащить из коробки самый большой кусок вкусно пахнущей выпечки. Лаки тоже уже не смотрит в мою сторону. А Джейсон — да. Он единственный сидит лицом ко входу, и я стою прямо напротив него. Смотрит пристально и — снова да — напряженно.

Тоже чувствует себя неловко? Потому что мне неуютно от его присутствия и волнительно; сердце колотится как сумасшедшее.

Натягиваю на лицо улыбку. Нет-нет-нет, никаких ворчащих старушек. Притормози, Морган, и выдохни.

— Завтра готовлю ужин, — полусообщаю-полуугрожаю торжественно и прохожу к свободному стулу — между Риганом и Гаем, напротив Лаки. — Всем быть. И упаси боже того, кто завтра его пропустит или попытается перед ним испортить себе аппетит вот таким полуфабрикатом, — указываю подбородком на пиццу.

Полезно — не полезно, но запах у нее потрясающий. Да уж, мать из меня аховая.

По привычке отодвигаю стул ногой и сажусь, тянусь к незатейливому блюду в коробке. О да, отличный не только запах, но и вкус. Потом разберемся с Джейсоном и тем, что он делает в нашем доме, — я голодна, как тысяча чертей.

Но не тут-то было.

— А Джейс тоже приглашен на завтрашний ужин? — бесхитростно интересуется Гай.

Я давлюсь. Кусок пиццы встает поперек горла, и мне с трудом удается вздохнуть.

— Воды? — предлагает Лаки с милейшей улыбкой. Ох и надрала бы я кому-то уши, будь он помладше: естественно, понял, с чего мне вдруг поплохело, еще и насмехается.