Бывший муж показался мне таким жалким. Если бы не квартира в Москве, то вообще ничего нет в этом человеке. Вот так бывает, что только вещи и недвижимость делают нас, а больше ничего нет. Души пустота и дырки в сердце. Жалко его, реально жалко.

— Диана, подумай. У нас могло бы получиться.

— Уже в феврале было слишком поздно для тебя. Этот брак не спасти, он разрушился в силу серьёзных, не зависящих от нас обстоятельств. И мы по-разному с ними справились. Как поступил ты, и как поступила я – это день и ночь. При этом ты был спокоен, а я чуть не съехала с катушек.

— Слишком много на себя взяла.

— Ты предпочёл на себя вообще ничего не брать.

Я закрыла дверь, словно в своё прошлое.

Григорий Петрович разговаривал с Тобиусом и очень просил его не жрать во время поездки из мешка с собачьей едой, а также из человеческих мешков, где лежит настоящее человеческое мясо, и вовсе не собачье. Он так смешно разговаривал, с юморком. Но когда я приблизилась, закрыла калитку, увидела, что лицо его очень печально, проявились глубокие морщины. Посмотрел на меня большими потемневшими глазами.

— Ты хочешь услышать историю про ребёнка?

— Да, я бы хотел услышать историю про ребёнка, который не родной твоему родному мужу.

— Этот человек мне чужой, — я подала Григорию Петровичу ключи от машины. — Сядь за руль, потому, что я буду сильно переживать. У тебя права с собой?

— Конечно.

— У тебя есть права?! Ты иногда похож на невменяемого, — вскинула бровь.

— И права, и обязанности, и машина. Теперь ещё и женщина с секретом.