Вон уже давился за бывшую жену. Надо ему, чтобы была.

Я вернулась в комнату и закрыла чемоданы. Моя картина тоже уже была аккуратно положена в коробку, чтобы не стёрлись краски. Видимо Григорий Петрович укладывал, потому что у него жена была художницей, это я помню, и он точно знал, как обращаться с не высохшими картинами.

— Диана, я приехал налаживать отношения, — шептал Дмитрий. — А ты даже не предупредила меня о том, что ты уже в других отношениях.

— Ты тоже особо меня не предупреждал, когда трахал Лену Левашову. Зато она мне всё докладывала.

Они там в Москве развлекались, когда я тут с ребёнком умирающим на руках рыдала. Он меня в курс дела не поставил, потому что мы были в разводе. А Ленка решила блеснуть. Похвасталась.

Хотела закрыть дверь в своё прошлое, оно меня достало. Вот честное слово.

— Я был свободен.

— И сейчас свободен.

— Димон! — кричал с первого этажа Григорий. — Не подзуживай там, женщина моя.

— Да иди ты! — взорвался Маслов, покраснев. — У нас общий ребёнок.

— Нашему общему ребёнку уже двадцать один год. Это полноценный взрослый человек, который звонит маме раз в месяц.

— Надеюсь, ты отдашь ему хоть одну из своих квартир, — выдал Маслов.

Вот собственно, зачем он приехал.

И я вот с этим…

— С чего бы это вдруг?

— Какая же ты скупердяйка, родного сына…

— Это ты сквалыжник! Тебе напомнить, что ты сделал?! — взорвалась я.

Григорий Петрович на мой вопль поднялся к нам. Мимо прошёл, одарив Диму злым взглядом. Решил стащить мои чемоданы вниз. Оставалось ещё две сумки и мольберт, я их взяла.

— Я поступил правильно! — гордо заявил Маслов.

— Нет, ты поступил неправильно! Ты поступил по-скотски! — рычала я.

Кинула на плечо мольберт и, обойдя бывшего мужа стороной, начала спускаться. Григорий тут же подскочил, чтобы помочь мне. Наглый Тобиус кушал свой корм прямо из открытого мешка.

Накатывали слёзы. Опять вспомнила прошлое. Зачем, почему? Я вот ухожу в новую жизнь. У меня теперь отпуск, я могла бы провести время у знакомого за городом. Присутствие Григория Петровича меня очень сильно поддерживало. Он действительно мой любовник, и мы очень плотно общались. Ещё нужно было привыкнуть к тому, что он существует в моей жизни. Гриша так забористо взялся за меня, что тут уже не ускользнёшь.

— Почему ты хочешь обвинить меня?! — хвостом шёл следом за мной Дмитрий Маслов, нарываясь на скандал. — Я не обязан был воспитывать чужого ребёнка! Это был не мой ребёнок, Диана!

Я увидела, как Григорий Петрович замер. Стоял ко мне спиной.

Вот только этого мне не хватало, чтобы он сейчас сказал: «Вот как? Оставайся со своим бывшим мужем, потому что ты изменница, и нагуляла где-то ребёнка на стороне». А почему он мог так сказать? Потому что ему жена изменила. Он ей уже изменил, будучи разведённым, а она гульнула в браке. Простил. Но так переживал, что любая измена его корёжила. Он помнится даже сказал, что измена – это один из самых страшных грехов, потому что ввергает противоположную сторону в тяжкое уныние, пьянство и все остальные пороки.

Для Гриши женщина, которая изменяет мужу - просто какое-то проклятие, которое нужно обходить стороной.

Вот его широкая спина, копна тёмных волос с серебристыми нитями седины, Тобик, облизывающий его руку, и тишина.

Я сейчас прикоснусь к его спине, чтобы успокоить. Он уйдёт от меня, бросит. Тогда я убью Маслова. Сяду лет на пятнадцать, где спокойно за решёткой переживу кризис среднего возраста.

Подошла к бывшему мужу. Всем лицом показывая, что я уже не та Диана, которая в рот ему смотрела. От меня теперь можно ожидать чего угодно.