Всего за несколько проведенных в Институте дней запреты, которые я для себя ставила прежде, начали рушится. Живя с опекунами, я старалась ничего не принимать близко к сердцу, научилась усмирять эмоции и даже подавила излишнее любопытство. А сейчас все это вдруг вновь стало проявляться. И вместо того, чтобы снова лечь спать, я сунула ноги в туфли, наспех набросила собственноручно связанную шаль и подошла к двери. К этому времени шаги за ней почти стихли, и их отзвуки раздавались где-то в районе гостиной.

Пока разум увещевал, что они принадлежат дворецкому или какой-нибудь ниллэ, нехорошее предчувствие толкало вперед. Осторожно надавив на дверную ручку, я выглянула в утопающий в полумраке коридор. Свет здесь горел всегда, но ночами становился более приглушенным. Сейчас магические огни на настенных светильниках подрагивали, словно от ветра. И он в самом деле полз по полу – не то ветер, не то ледяной, очень сильный сквозняк.

Мельком осмотревшись, я тихо прокралась к гостиной, сама не зная, что ожидаю там увидеть. А, войдя в нее, увидела лишь ускользнувшую тень – кто-то покидал жилое крыло.

«Наверняка какая-нибудь студентка», – вновь напомнил о себе глас разума.

Только сейчас даже он прозвучал как-то неуверенно.

Ночью, когда за окнами клубился мрак, даже Институт не казался безопасным пристанищем, которым, конечно же, был. Когда на мир опускается ночь, самые привычные вещи начинают видеться пугающими. Как в детстве, когда в отбрасываемых ветвями деревьев тенях видятся скрюченные сухие руки, и ты боишься слезать с кровати, потому что под ней притаилось чудовище.

По привычке тряхнув головой, избавляясь тем самым от непрошенных трусливых мыслей, я все так же тихо пошла вперед. Просто для того, чтобы убедиться, что ничего страшного там нет. Что здесь – безопасно. Услышанные мной шаги действительно принадлежат какой-нибудь девушке, которой этой ночью не спится. Ветер – самый обыкновенный сквозняк, а у меня просто разыгралось воображение.

Впереди раздался щелчок и какой-то глухой звук, вызвавший ассоциацию с распахнувшимся окном. Я ускорилась, преодолела длинный коридор и, дойдя до самого его конца, замерла.

Одно из окон в самом деле было открыто.

Я подошла поближе, выглянула на улицу, и мое сердце оборвалось.

По узкому парапету, балансируя невесть каким чудом, неспешно двигалась тонкая девичья фигурка. Темнота была такой плотной, что даже множество садовых фонарей и окружающих Институт огней не могли ее разогнать. И самое главное – девушка, которую я видела лишь смутным темным силуэтом, будто намеренно шла там, куда не дотягивался свет.

«Она сомнамбула?» – первая, пришедшая мне в голову связная мысль.

 Следующее, о чем я подумала: надо что-то делать. Как-то самой ей помочь, или позвать кого-нибудь на помощь. Но в следующую секунду память воспроизвела все те скудные сведенья, которые мне были известны об этом темном заболевании: человека в таком состоянии нельзя будить и вообще как-то на него воздействовать. Да и звать мне некого. Одногруппницы отпадают, а в корпус преподавателей я и подавно среди ночи не попаду.

Пока эти мысли стремительно проносились в сознании, девушка дошла до края парапета и… спрыгнула вниз.

Мое сердце оборвалось повторно. Не знаю, как успела вовремя зажать рот рукой и не закричать. Со смесью неверия и ужаса наблюдала за тем, как вместо того, чтобы разбиться, девушка плавно опускается на землю. Ее окружали легкие темные сполохи, мягко подхватывающие и не дающие упасть. Она сделала еще несколько шагов вперед, продолжая держаться в тени, и исчезла из поля моего зрения.