Опустив вопрос о том, почему и как Люцию зачислили позже положенного, я спросила главное:

– Почему мне нужно куда-то переезжать? Разве она не может поселится в той комнате, куда вы предлагаете перебраться мне?

– Нет, – сдержанно, но с затаенным раздражением произнес дворецкий. – Число воспитанниц на каждом курсе строго ограничено. В этом году набор был полным, и лишних мест не осталось. Но, поскольку именно вы были приняты при… хм… особых обстоятельствах, будет справедливо, если вы же станете жить в особых условиях.

От этих «особых условий» я ничего хорошего не ждала. Вон и ухмылка на лице Люции играет соответствующая, и от ее родственничка ничего хорошего ждать не приходится. А понятие справедливости у нас уж точно совершенно разное.

– Если я откажусь? – задала вполне закономерный вопрос. – И обращусь с возникшей проблемой, скажем, к декану?

Теперь раздражение Гая стало неприкрытым:

– Вы всерьез полагаете, что у леди Нейль есть время на такие мелочи? Расселением девушек в корпусе ниллэ заведую я. И сейчас я говорю, что вам следует взять свои вещи и проследовать за мной.

Ответ был вполне ожидаем. Конечно, я и не собиралась обращаться к декану, прекрасно понимая, что ничего путного из этого все равно не выйдет. Но попытаться хоть как-то воспротивиться стоило.

Когда, подойдя к чемодану, я опустилась на корточки, чтобы его закрыть, Люция как бы невзначай наступила на край торчавшей из него ночной сорочки. А потом еще ногой поводила по полу.

До чего унизительно! До участившегося, отзывающегося в висках пульса, и дрожи в руках. Хотелось вцепиться в ее ногу и разодрать тонкие чулки, стоящие как моя прежняя месячная выручка. Но я только привычно стиснула челюсти и, глубоко вдохнув, постаралась абстрагироваться.

«Это происходит не со мной. Не по-настоящему…»

Кое-как собрав вещи, я поднялась и наткнулась на не сходящую с лица Люции усмешку. Она не могла простить мне «украденного» на Церемонии Избрания триумфа и явно собиралась отыграться.

Гадко. И, похоже, проблем у меня прибавилось.

«Особые условия», которые упомянул дворецкий, оказались и впрямь особыми. Дверь, к которой он меня привел, располагалась в самом конце коридора, рядом с лестницей. И открывалась она не магически, как остальные, а обычным ключом.

Внутри было очень темно, а когда загорелась единственная, болтающаяся под потолком лампа – оказалось, что еще и очень пыльно. Само помещение было сравнительно небольшим, с крошечным прямоугольным окном, стекла которого покрылись до того толстым слоем грязи, что совсем не пропускали свет. Судя по количеству этой самой грязи и той же пыли, поддерживающие чистоту заклинания, действующие во всем Институте, сюда не доходили. Да и вообще эта коморка больше напоминала кладовку, в которой почему-то оказалась односпальная, с железными прутьями кровать и стол с приставленным к нему колченогим стулом. В одном углу так и вообще сгрудился какой-то хлам.

Какая-то часть меня еще хотела верить, что это какой-то злой розыгрыш, но взгляд дворецкого убил все надежды на корню.

Отбросив всякую вежливость, Гай склонился ко мне и прямым текстом заявил:

– С этого дня будешь жить здесь. Жаловаться – бесполезно, только потеряешь время, а то и вообще вылетишь из Института за доставляемое беспокойство. Тебя взяли сюда по чистой случайности, поэтому будь благодарна и не смей никому дерзить. Никому, поняла? Если узнаю, что ты досаждаешь Люции, сама захочешь вернуться домой. Понятно?

Я стиснула кулаки с такой силой, что ногти до боли впились в ладони.