Капитану леди самолично голову свернула. Просто прыгнула на него, как кошка, прежде, чем тот успел с помощью перстня-то проклятых к порядку призвать… Вцепилась пальцами в шевелюру и бороду и совсем не с женской силой повернула её до тошнотворного хруста.

А как только перстнем завладела, ещё бойчее пошло.

Можно сказать, оглянуться не успели, как каторжники с командой местами поменялись.

Которых к победившем примкнуть не поспешили, быстро всех на реях вздёрнули.

Килька думал, всё, смерть и за ним пришла.

Особенно когда кто-то бочку в сторону пхнул и над ним, скукожившимся в три погибели и дрожащим, что лист на ветру, склонился...

- А, пащенок, - раздался сверху грубый каркающий голос. - Вот ты где.

- Оставить его, - зазвучал следом мелодичный и властный. Килька, который видел, на что оказалась леди способна, затрясся весь.

А она приблизилась, не спеша, руку на плечо положила.

- Не боись, - сказала. - Я навек тебе благодарна теперь. Пойдёшь ко мне в команду юнгой?

Килька на неё взгляд поднял.

Она уже каким-то образом от цепей умудрилась избавиться. С мечом в руке, с растрёпанными волосами, в серебряном свете луны стоит, а над ней призраки кружат, зубы светящиеся скалят, ухмыляются. Ну точь-в-точь богиня возмездия. Килька идола той раз в порту видел, на торговое судно грузили. Красивая баба, то бишь, дева и страшная одновременно - страсть! Только у той ещё крылья были.

- Ну же, - поторопила его богиня, причём говорила ласково, как с младшим братом. - Не бойся. Никто тебя больше не обидит. В этом тебе моё слово.

И Килька сразу поверил.

***

Утром Килька в кают-компании за столом прислуживал.

Прислуживал и дивился странностям человеческой натуры.

Вот как так можно? Всего лишь ночь прошла, страшная, кровопролитная ночь… а жизнь, его, Кильки, поменялась самым разительным образом и понятно было, что никогда уже прежней не станет. Был он кто? Сявкой, зеленью подкильной, юнгой на королевской каракке… а сейчас? Настоящий пират.

Новые господа уж и флаг новый вздёрнули заместо королевского. Только на нём помимо черепа с костями воронье крыло было. Как так быстро они флаг сварганили - было непонятно. Должно быть, проклятые помогли.

Королевская «Ядовитая медуза» была переименована в «Ворона», недовольные и несогласные давно рыб кормили. Матросы спешно драили палубу, наводили порядок после побоища. Что-то Кильке подсказывало, что новая власть ещё более железную дисциплину с собой принесла.

Саму эту власть не узнать было.

Сидела во главе стола не просто леди (теперь никаких сомнений в том не было), а настоящая красавица. Леди Киаран, к которой обращаться теперь надлежало - леди или капитан (на море у всех клички, кроме капитана, плохая примета) как умылась и переоделась в чистое, не узнать было.

Кожа ровная, гладкая, загорелая, что значит, леди не привыкла от солнца под зонтиком прятаться-то. Килька попытался представить её в кружевах и пижмах, как любую другую леди, не смог. Угольно-чёрная, воронова крыла копна волос стянута алой лентой. Губы алые, как та лента, нос маленький и аккуратный, а глазища под широкими чёрными бровями так и сияют, так и светятся. Килька никогда не считал себя знатоком женской натуры, но даже он не мог не признать, что чёрный цвет перешитого наспех, стянутого грубой шнуровкой жилета и портков чудо как ей идёт. Красота нового капитана была настолько ослепительна, что дыхание спирало, а сердце гулко-гулко стучало, даже боязно было, что другие услышат и его, Кильку, раскроют.

Потому на леди смотреть он лишний раз избегал.