Ускорив шаг, Надя выбралась к широкой улице Сейфертова, где шуршали на ветру деревья и за ступенчатым монолитом барочных зданий вздымался перст Жижковской телебашни. На остановке компания парней заливалась смехом и ликером. Надя встала в сторонке. Простор и камера наблюдения на фасаде аптеки угомонили шалящие нервы. Она напомнила себе, что Прага считается одним из самых безопасных европейских городов, что, эмигрировав сюда из Краснодарского края, она ни разу за семь лет не подвергалась опасности. Не считая опасности сломать запястье, врезав аудитору по морде.

Булькнуло сообщение от Марии: «Не дождусь тебя, засыпаю, утром все расскажешь». Парни – судя по долетающим репликам, поляки – заинтересовались одинокой девушкой.

«Даже не думайте», – осекла их Надя телепатически. Мускулистый молодчик двинулся к ней, держа за горлышко зеленый пузырь «Божкова».

– Оставь ее в покое, Лешек, – сказал молодчику более трезвый товарищ. Польский язык был кузеном чешского, а «чештину» Надя знала в совершенстве.

«Верно, Лешек. Оставь в покое».

Лешек, вероятно, и сам осознал, что слишком пьян для флирта. Подошел ночной трамвай. Полякам он, хвала небесам, не подходил, и Надя впорхнула в вагон.

Несовершеннолетняя парочка целовалась, повиснув на поручнях. Других пассажиров не было. Надя заняла место в хвосте. Уставилась в телефон. Двери начали закрываться. Кто-то проскользнул в них в последний момент. Трамвай тронулся, покатил мимо украшенных лепниной зданий и недорогих магазинов. Четвертый пассажир в вагоне устроился напротив Нади, через проход. Мужчина! В поле зрения попадали ноги, плотно облепленные черными штанинами, стоптанные туфли на каблуках, вызывающие ассоциации с обувью для латиноамериканских танцев. Надя ощутила на себе пристальный взгляд. Она поерзала, но продолжала скролить новостную ленту. Большой палец автоматически жал на сердечки, тянулись вереницей котята, пироги, панды, пляжи с пальмами. Надя положила ногу на ногу – мужчина напротив сделал то же самое. Она поменяла позу. Он в точности повторил ее движения.

«Как смешно!»

Надя посмотрела в окно позади себя, притворившись, что любуется громадой отеля Ольшанка, и поймала отражение мужчины в залепленном стикерами стекле. Он так же перегнулся к окну, зеркально копируя Надину позу. Глупый пересмешник в не менее глупой одежде – облегающем черном трико.

Надя обернулась, негодуя, и удивленно втиснулась в жесткую спинку сиденья. Лицо мужчины, теперь обращенное к ней, было покрыто толстым слоем грима. На белом фоне яркими угольными мазками выделялись напомаженные губы, резкие молнии нарисованных бровей и густо подведенные карандашом глаза. Довершали картину лайковые перчатки и комичная шляпа детского размера, зафиксированная на макушке с помощью резинки.

«Мим!» – Надя расслабилась. Один из бесчисленных уличных артистов, развлекающих пражан и гостей столицы. Позавчера на Вацлавской площади у нее возникли проблемы с двойником Чарли Чаплина, цыганящим деньги. Пришлось послать назойливого попрошайку по известному русскому адресу.

– Добрый вечер, – буркнула Надя и собиралась вернуться к ленте, но мим резко поднял руки, сложил из пальцев рамку и, заключив в нее попутчицу, издал звук, имитирующий щелканье фотоаппарата. Черные губы растянулись в улыбке. Надя принужденно хмыкнула. Удерживая ее внимание, чудак достал из рукава белый квадратик. Потряс, подул и подал вещицу Наде. Это была полароидная фотография, не успевшая проявиться или же бракованная. Надя посмотрела по сторонам, словно искала совета. Подростки хихикали в другом конце вагона, поглощенные пубертатной страстью.