Холодок стал льдом, сковавшим мышцы. Сердце неистово стучало, разгоняя кровь. Ветер усиливался и трепал ленты, привязанные к опорам шапито. Они извивались, как разъяренные гадюки.

Цирк приехал в мир вечного полудня.

Ахалай-махалай.

Лиза попятилась, и кто-то схватил ее.

– Идиотка! Дура конченая!

Лиза моргнула, вглядываясь в лицо светловолосого парня, держащего ее за плечи. Симпатичный юноша с опешившими голубыми глазами. Это снова был Краснодар, сентябрь. Охристо-бежевые высотки на Кубанской набережной, доминанта Тургеневского моста.

– Она обдолбанная? Сука тупая! Под кайфом, а?

Юноша говорил, не шевеля губами, как чревовещатель. Лиза отходила от вспышки, оттаивала, до нее дошло, что тупая сука – это непосредственно она и кричит вовсе не голубоглазый симпатяга, а мордатый водитель, высунувшийся из кабины мусоровоза. Мимо мчали автомобили, прохожие оборачивались на сценку.

– Вы как? – спросил юноша. – Он задом сдавал и чуть не сбил вас. Еще бы метр…

– Так это че, баба твоя? – осведомился водитель. – Вы вместе долбитесь, торчки?

«Симпатяга спас меня, – поняла Лиза. – Выдернул из-под колес, иначе Анянка осталась бы без мамы. Жила бы с Глебом и его грудастой подружкой».

Спаситель убрал руки с Лизиных плеч. Посмотрел на свои пальцы так, словно видел впервые, и буркнул водителю:

– Слушай, езжай-ка ты отсюда.

– В кутузку бы вас обоих. – Водитель харкнул из окна, прикинув, что не справится с крупным плечистым парнем. – Закладчики, сто процентов. Вы не плодитесь только.

Мусоровоз поехал, возмущенно грохоча. Лиза ощутила слабость.

– У вас с сердцем что-то?

– Не с сердцем. Это… нервная система, в общем. Спасибо вам. Спасибо, я пойду… – Она двинулась по тротуару, осторожно ступая. Юноша нагнал Лизу.

– Девушка, давайте я вас подвезу. – Он показал на припаркованную «девятку». – Вам куда надо?

– Домой. Улица Южная, у авторынка… – Лиза сверилась с часами и устало вздохнула. – Если вас не затруднит.

– Что вы. Мне, можно сказать, по пути. Я Ваня, кстати.

– А я – Лиза.

Они сели в жигуль. Лиза думала о шапито. О представлении для кузнечиков и стрекоз. О запахе диких зверей, подмешанном в воздух иномирья. Черная материя шатра, его стенки, раздувающиеся в тишине, как легкие, вгоняли в ступор. Что дальше? Холм заасфальтируют, проведут магистраль, понатыкают небоскребов?

– Странный день, – прокомментировал Ваня.

«Не то слово», – подумала Лиза. Машина поехала вдоль светло-серой ленты Кубани.

– Невежливо спрашивать, Лиза, но… вы там так застыли. Как восковая статуя, ей-богу. Я думал, вы это… самоубиться собрались.

– Я почти всю жизнь самоубиваюсь, – призналась Лиза. – У меня нарколепсия. – Она прочла замешательство на лице парня и уточнила: – Никакой связи с наркотиками. Я засыпаю непроизвольно. Такие минутные припадки. У меня их не было уже восемь лет, и тут – бах! Прямо на дороге.