На рубеже XIX–XX вв. в связи с изменившейся науковедческой ситуацией позитивистские исследования преступности получают новый мощный импульс к развитию. Появляются работы таких известных специалистов и новаторов, как Е. Н. Анучин, П. И. Ткачев, П. Н. Тарновская, М. Н. Гернет, С. К. Гогель, Д. А. Дриль, М. М. Исаев, П. И. Люблинский, В. Д. Набоков, Н. А. Неклюдов, А. А. Пионтковский, С. В. Познышев, Н. Н. Полянский, Х. М. Чарыхов, М. П. Чубинский и др. Именно в работах этих авторов впервые в нашей науке исследуются вопросы, связанные с определением истинного состояния преступности и ее тенденций, разрабатывается ряд значимых положений относительно системы детерминационных связей преступности с социальными, физическими, космическими и иными факторами, ставится вопрос о социальных и психологических особенностях личности преступников и их типологизации, обсуждаются проблемы эффективности существующих мер воздействия на преступность и разрабатываются новые (условное осуждение, постпенитенциарный надзор, особые меры в отношении рецидивистов, сексуальных преступников и др.).

Как представляется, важной особенностью первых шагов становления криминологии в России стало одновременное развитие исследований в самых разных направлениях и областях с преимущественной опорой на самые разные методологические принципы и методики. С известной долей условности это позволяет выделить в отечественной криминологии рубежа веков несколько направлений, в том числе социологическое (М. Н. Гернет, Х. М. Чарыхов, М. М. Исаев, Н. Н. Полянский и др.), антропологическое (Н. А. Неклюдов, Д. А. Дриль, П. Н. Тарновская, Д. А. Чиж, А. П. Штесс и др.) и психологическое (С. В. Познышев).

Такой всплеск исследовательского интереса к преступности сохранялся на всем протяжении первой трети XX столетия. В известной мере он стимулировался объективным ростом преступности в период революции, Первой мировой и Гражданской войн.

Криминологические исследования в 1920-е гг. развернулись, прежде всего, на базе криминологических кабинетов и клиник, созданных в Петрограде, Саратове, Москве, Киеве, Одессе, Ростове и ряде других городов. Они учреждались при различных государственных органах и учреждениях (управление местами заключения, отделы здравоохранения, суды), что во многом определяло специфику проводимых исследований и их направленность: обследовались рецидивисты, малолетние преступники, лица с сексуальными отклонениями. К криминологическим исследованиям подключились также учебные и научные учреждения – Институт советского права при МГУ, Московский психоневрологический институт, Киевский институт народного хозяйства и др. Важно подчеркнуть, что на первых порах после революционных событий 1917 г. смена политической власти и режима не сопровождалась жестким методологическим диктатом, в связи с чем криминологические работы 1920-х гг. представляют собой в известной мере развитие тех направлений, которые стали складываться еще до революции.

Изменение политической ситуации в конце 1920-х годов, естественно, сказалось и на организации научных исследований. Происходившие трансформации можно было свести к двум ключевым тенденциям:

♦ началась централизация науки (на месте разрозненных криминологических кабинетов клиник при НКВД создается Государственный институт по изучению преступности с филиалами);

♦ четко обозначились приоритетные (а по сути, единственные из допускаемых новой властью) методологические принципы.

Закономерным следствием этих начал можно считать как сокращение объема и интенсивности криминологических исследований, так и применение политических репрессий к некоторым «методологически неверным» криминологам. В итоге к 30-м годам прошлого столетия исследования психологического и антропологического толка были свернуты, изучение преступности стало носить ведомственный характер, криминологическая проблематика изъята из программы юридических вузов. Такое положение имело отчетливый политический подтекст: если построение советского государства коренным образом меняет социальный, экономический и иной строй, то очевидно, что этот строй не может содержать в себе социальных факторов преступности. Следовательно, базы для преступности при социализме нет и в перспективе она будет ликвидирована, а потому и в криминологии, как науке о преступности, нет особой необходимости. К тому же криминология в ее стремлении обосновать преступность, в том числе, и социальными факторами, при социализме стала политически неудобной и даже опасной наукой, способной указывать на недостатки и просчеты власти, что не нравится ни одному режиму.