– Да, наверное… Я хочу только, чтобы она вернулась. Живой и здоровой. Адам… Я без нее не смогу. У меня сердце вынули, понимаешь? Мое сердце ушло. А я осталась.

– Конечно, она вернется. Обещаю.

– Я ей мысленно свои силы посылаю. Разговариваю с ней даже во сне. Она сильная, правда?

– На сто, нет, двести процентов. Потому что от меня и от тебя.

– Если бы не ты… Без тебя я бы не справилась, Адам. Ни тогда… Ни сейчас.

– Просто я люблю тебя, помнишь?

Киваю. Помню, знаю, чувствую.

– Просто я выбрала самого сильного, – все же дополняю свою мысль.

– Да, – снова это емкое слово, с моей любимой интонацией и значимой паузой. – Я все исправлю. Как всегда, решу вопрос. Будет наша Машка дома. Будет.

[1] «Кэрри», Стивен Кинг.

18. 17

Мария

Мы смотрим несколько фильмов сразу после завтрака. После обеда из супа быстрого приготовления пару часов режемся в карты. Позже, практически не разговаривая и, что очень-очень странно, не споря по поводу правил, вяло играем в монополию. Ужинаем омлетом, который по очередному заданию из пастеризованных яичных белков готовить Яр.  

Вечером вновь перемещаемся в «кинозал». Кадры выбранного мной триллера мелькают и сменяются. Прошло не меньше половины фильма, а я все не могу въехать в сюжет. Мы с Градом сохраняем видимость, что между нами ничего нового не происходит. Вот только… Если это так, почему боимся друг друга коснуться? Выдерживаем дистанцию, сидя по разные стороны дивана. Лишний раз не рискуем даже взглядами столкнуться. Когда такое было?

Освещение исходит лишь от телевизора. По мере происходящего на экране – оно то ярче, то тусклее. Нагоняет какой-то мрачности и вместе с тем будоражащей интимности. Мы столько фильмов с Яром пересмотрели, никогда таких ощущений не было.

Всему виной этот поцелуй…

Черт…

Вот зачем я об этом думаю?

Помещение заполняют нарастающие тревожные биты. Я перевожу взгляд с экрана на Ярика. Он смотрит на меня. Когда между нами устанавливается зрительный контакт, поджимает губы и резко вдыхает через нос.

Внутри меня все эмоции, всполохнувшись, поднимаются на революцию. С транспарантами и дикими речевками.

Поцелуй его… Поцелуй!

Не могу я… Не могу!

Спровоцируй… Спровоцируй! Пусть он тебя поцелует… Пусть!

Нельзя… Нельзя!

И, к тому же, я не знаю, как это сделать… Отвернуться не могу. Взгляд Яра, словно лучевое тепло, физически меня касается. Согревает лицо волнением. А уж смещаясь на губы, и вовсе какой-то фитиль внутри меня поджигает. Задыхаюсь, когда допускаю мысль, что тоже желает повторить поцелуй. Не отдавая отчета, насколько провокационно это, должно быть, выглядит, спешно скольжу языком по верхней губе.

Градский сглатывает. Замечаю, на этом движении выразительно дергается его кадык. Тоже смотрю на его губы. Смотрю… И у меня мурашки ползут. Кожа начинает покалывать. Дыхание сбивается.

Поднимаю потяжелевшие веки и, когда мы возобновляем зрительный контакт, догадываюсь, что Ярик взволнован не меньше меня. Его карие глаза подернуты поволокой. Чувствую, что и мои транслируют примерно то же: запретное возбуждение, неестественное томление, бесстыдное желание и голодное нетерпение.

Внутри такая жаркая волна поднимается, будто воспламеняюсь изнутри… Соскакивая с дивана, нервно одергиваю длинную мужскую футболку, которую ношу в комплекте с мужскими трусами-боксерами.

– Принесу еще попкорн! – объявляю высоким голосом.

И, не глядя на Града, вырабатывая безумную скорость, несусь в кладовую.

Да что со мной происходит?

Сама себе удивляюсь. Ничего не понимаю… Этот бункер сводит нас с ума?