Слава Господу, этот удивительный юноша, крестоносец английского войска, снял и выворачивающий, мучительный кашель, и одышку, и боль так, что ничто не тревожило леди Штрауб вот уже сутки. Если бы не тревожные мысли, не позволявшие уснуть, Ева давно бы отправилась в постель, но сон не шёл, и, накинув тёплую шаль поверх спальной рубашки, девушка вышла во внутренний дворик. Насладиться тишиной и прохладой ночного Тира, однако, не удалось: она едва ли просидела в беседке несколько минут, прежде чем подозрительный шорох заставил её прислушаться.

Звуки доносились сверху, со стороны соседской крыши, прилегавшей к их забору почти вплотную, и Ева испуганно подскочила: ей почудились быстрые и осторожные шаги по шуршащей черепице. Вдруг воры? С грабителями в Тире ей встречаться не доводилось, но даже карманники на рынке вызывали у девушки страх и неприязнь – они будто пачкали своими ловкими и грязными пальцами тех, у кого воровали.

Ева не любила испытывать судьбу, поэтому бросилась к входной двери почти бегом, спасаясь от пугающих звуков, – но не успела всего на пару секунд. Спрыгнувший прямо перед ней человек в светлом балахоне заслонил собою проход, отрезая путь к спасительному дому, и Ева глухо вскрикнула, хватаясь за сердце: страх болезненной иглой пронзил грудь.

– Ева… леди Ева, прошу вас, не бойтесь, – заговорил знакомый и страшный голос, и она почувствовала, как её подхватывают, не позволяя опуститься на землю на ослабевших ногах. – Я не знал, что вы здесь… не хотел пугать…

Ева слабо трепыхнулась в стальных объятиях – но быстро сникла, обмякла, позволяя увлечь себя обратно на скамейку. Сабир придержал девушку за талию, помогая опуститься, перехватил дрожащую ладонь.

– Простите, – шепнул он, присаживаясь перед ней на корточки. Её руку он по-прежнему не выпускал, а Ева всё ещё не могла совладать с собственным дыханием, чтобы вырваться из цепких пальцев. – Простите меня…

Девушка молчала, расширившимися глазами глядя на безумного араба, проникшего в их сад ночью с неизвестной целью, и лихорадочно гадала, каким образом оповестить спящего в дальней комнате Гуго. Пришла в себя она гораздо раньше, чем заговорила, старательно изображая испуг, в то время как мысли с горячечной поспешностью сменялись в голове одна за другой.

Когда у дверей храма они повстречали сэра Кая с другом, то всю дорогу до дома Ева вспоминала, где же видела это лицо, с жёсткими, будто высеченными из мрамора чертами. Не сразу, но ей это удалось – в тот миг, когда Кай представил их, и Сабир взглянул на неё своими внимательными и чересчур умными для обычного проводника глазами. Их синий цвет, такой редкий среди местного арабского населения, она запомнила очень хорошо – в их первую встречу на базарной площади, когда убегавший от погони убийца осадил её разбушевавшегося коня. В тот же миг их взгляды пересеклись, и она готова была поклясться, что уже никогда не забудет этого человека.

И всё же Ева сомневалась в своей правоте, стараясь ничем не выдать своих эмоций во время их первого и единственного разговора. Ведь не стал бы такой благочестивый рыцарь, как сэр Кай, знаться с убийцей! Скорее, это она ошиблась…

– Я не рассчитывал на встречу, – продолжал тихие пояснения Сабир, и его обволакивающий, бархатный голос оказался неожиданно мягким и успокаивающим, – хотел оставить вам это…

В свободной руке появилась красная гвоздика, и араб медленно протянул её на раскрытой ладони. Ева ошарашено переводила взгляд с лица Сабира на крошечный цветок – столь редкое для здешних пустынь явление, что один бутон стоил целое состояние. Впрочем, задаваться мыслями о том, откуда у мужчины такое сокровище, Ева не стала.