По возбуждённым выкрикам и шумным возгласам Кай понял, кого так радостно приветствовали тиряне: к ним приближался сеньор Тирский, король Иерусалима, маркиз Конрад Монферратский. Человек, о котором Кай много слышал из уст отца и приближенных к нему рыцарей, но которого никогда не видел своими глазами.

Приподнявшись в седле, Кай с интересом вгляделся в лицо приближавшегося правителя. Городская стража следовала за ним на расстоянии, и вооружённым до зубов воинам приходилось прокладывать себе путь через плотно смыкавшиеся за сеньором людские ряды: тиряне радостно приветствовали и не менее возбуждённо провожали своего господина, стремясь увидеть как можно больше, прежде чем защитник города скроется из виду. Из верхних окон домов, тесно прижатых друг к другу, выглядывали те из удачливых горожан, кто имел возможность рассмотреть сеньора Тирского сверху, не толкаясь среди нестройных людских рядов.

Всадник наконец приблизился, и Кай сумел его рассмотреть. Это оказался красивый мужчина старше средних лет, темноволосый и темнобородый, с решительным и волевым лицом. На губах его играла лёгкая улыбка – Конрад приветствовал горожан, и те отвечали ему восторженными криками.

Мелькнувшая над головой тень заставила Кая вскинуть голову в поисках опасности, и потому крестоносец пропустил момент, когда упавший сверху на всадника ассасин вонзил скрытый в рукаве стилет в шею правителя.

Заржал испуганный скакун; раздались крики, переполошившиеся люди бросились в разные стороны, усиливая давку – и отставшие от сеньора стражники не сразу сумели пробраться к господину. Зато сидевшему в седле Каю открылась ужасающая картина: присоединившийся к ассасину человек в монашеском облачении сдёрнул захлёбывающегося кровью Конрада с коня, повалив на землю. Защитнику Тира не требовалась помощь, чтобы умереть, но убийцы не останавливались: оба нанесли по нескольку ударов, прежде чем стражники прорвались сквозь толпу, и лишь затем бросились в разные стороны, уходя от погони. Кай замер: в метнувшемся к ближайшему дому убийце он узнал Сабира.

Ассасин подтянулся, вскарабкиваясь по стене дома на крышу, тотчас пригнулся, пропуская пущенные вслед стрелы, и скрылся из виду. Кай дёрнул поводья коня в отчаянной попытке нагнать его, но далеко из-за толпы не продвинулся: народ, насмотревшийся вдоволь на жуткое зрелище, спешил убраться подальше от мёртвого защитника – никому не хотелось отвечать на расспросы стражи. Кай обернулся в седле, бросая последний взгляд на лежавшего в луже крови правителя. Конрад был уже мёртв; неподвижный, как кусок скалы, и совсем непохожий на того цветущего, сильного, здорового мужчину, каким был всего несколько секунд назад.

Внезапно вспыхнувшая злость придала крестоносцу сил: Кай встряхнул поводья, заставляя коня идти вперёд, гаркнул на подвернувшегося под ноги горожанина, прикрикнул на разбегавшихся перед ним людей. Он хотел во что бы то ни стало догнать Сабира. Найти и…

Дальше мысль обрывалась, но крестоносец не позволял себе думать. Не сейчас. Если всё, что делал ассасин, было таким же грязным и жутким, как это убийство, то ему не нужно от него никакой помощи. Довольно того, что он – своими руками – отпустил убийцу в Акре, впервые солгав для этого отцу. Глупец, глупец! Сколько жизней удалось бы спасти, сколько убийств предотвратить!..

Конная стража последовала его примеру, разгоняя горожан громогласными криками – и Кай оказался в самом центре погони, направив коня за догонявшими убийцу воинами. Кто-то из стражников взобрался вслед за ассасином на крыши, и криками указывал направление тем, кто внизу. Погоня вывела всадников на базар, и внезапно спрыгнувший с оборвавшейся череды крыш ассасин метнулся в толпу, продираясь через торговые ряды к ближайшему переулку.