Фрицев в комнате не оказалось. Да и вообще здесь находилось всего двое. Не считая жильца. Неизвестный мне белобрысый громила, который торчал в простенке между буфетом и кушеткой, держа меня на мушке. И сидящий на кушетке щеголь в полувоенной одежде, начищенных – уж не Рубином ли? – сапогах, с усиками, словно приклеенными к верхней губе. Поручик Серебряков, легок на помине. Только что его ведь вспоминал. Ну что ж, я не ошибся в своих предположениях. Видать, в контрразведке у Врангеля или Колчака служил, гнида.

Лазаря Ивановича эти двое привязали к стулу. Он сидел с прямой спиной и выкрученными руками. Из носа стекает подсохшая струйка крови, на скуле наливается свежий кровоподтек.

Выдох-вдох, дядя Саша. Рано еще хвататься за заточку, все покамест живы.

На лице Серебрякова промелькнуло сначала брезгливое недовольство, потом он подозрительно прищурился.

– Ба, знакомые все лица! – нехорошо ощерившись, воскликнул он. – Василий Порфиревич, какими судьбами?

– Нехорошо это, господин поручик, избивать пожилого человека, – с укором произнес я.

В коридоре послышались тяжелые шаги. Еще один громила, значит. Походку остальных жителей этого дома я уже знал.

– А какое нам с вами дело до этого плебея? – осведомился белогвардеец. – Он пытался отрицать знакомство с вами. Пришлось Юхану немного его поучить.

Значит, громилу кличут Юханом. Финн. Ну что ж, это вполне ожидаемо.

– Развяжите старика, – сказал я, капризно дернув рукой. – Часы я ему в починку отдавал неделю назад. Он клялся, что сегодня готовы будут.

– Часы, значит… – глаза Серебрякова стали похожи на узкие щелочки. Он перевел взгляд на Лазаря. – Так что же ты, гнида, сказал, что не знаешь никого?

Лазарь угрюмо зыркнул в сторону поручика так, что стало понятно, что мысленно он уже представил, как этот хлыщ с усиками болтается на виселице в центре города.

– Так что, готовы часы-то? – поручик ткнул Лазаря кулаком в плечо. – Или ты нагреть решил моего хорошего друга Василия Порфирьевича, как в ваших бандитских кругах принято?

– Бандитских? – удивленно приподнял бровь я. – Позвольте, но о чем вы говорите? Мне Лазаря Ивановича рекомендовали как исключительно хорошего часовых дел мастера и честного человека!

– Готовы ваши часики, – разлепив губы, произнес Лазарь Иванович. – Если эти… господа… меня развяжут, я их сию же секунду вам верну.

Серебряков несколько секунд сверлил меня взглядом, потом нехотя кивнул. Долговязый Юхан, засунул револьвер за пояс, и принялся развязывать руки Лазаря Ивановича. При этом своих оловянных глаз громила с меня не сводил. Я вынул из нагрудного кармана носовой платочек и протянул его старику, чтобы тот отер кровь. Поручик хмыкнул. Его, видать, позабавило такое проявление заботы по отношению к плебею. А я тем временем рассматривал самого Серебрякова. Лет ему тоже было немало. Во всяком случае – не двадцать пять, но судя по выправке, контрразведчик поддерживал форму регулярными физическими упражнениями. Решив, что стоять в его присутствии не обязан, не спрашивая разрешения, я уселся на табурет. Громила угрюмо на меня покосился, но так как со стороны его босса возражений не последовало, промолчал.

Лазарь Иванович тяжело поднялся со стула, размял затекшие ладони и направился к буфету, слегка покачнувшись. Невозмутимо выдвинул верхний ящик и вытянул оттуда блестящие серебряные часики на цепочке.

– Пружину нужно было подтянуть, – сказал он. – Часы вашего деда еще всех нас переживут.

– Прекрасно, просто прекрасно! – почти пропел я с легкомысленностью, которой, ясное дело, в этой весьма напряженной ситуации даже и не пахло.