Я внимательно осмотрела комнату, пытаясь вспомнить, что произошло. И воспоминания не заставили себя долго ждать.

Набережная, поцелуи, теплые руки, нежные губы, пронзительные взгляды и звезды – на небе и в глазах друг друга. Такси, дорога, фонари, и снова поцелуи, и объятия, и чувство безопасности. И Ярослав.

Сверкающие пазлы воспоминаний быстро соединились в единую картинку.

Вечер и ночь я провела с Ярославом Зарецким.

Я помнила, как мы сидели в кафе, целовались, гуляли, ехали в такси, а потом…

Потом все обрывается и наступает густая, как горячий шоколад, темнота. И только непонятная нежность до сих пор со мной – на губах и на пальцах. В глазах.

Я тряхнула волосами, прогоняя эту навязчивую нежность, но она не собиралась уходить так просто.

Где я? Как я тут оказалась? Что со мной произошло вчера? И где Ярослав?

Я откинула одеяло и поняла, что лежу в одной лишь задравшейся кверху футболке и нижнем белье. Джинсы и пиджак пропали, зато на полу валялась сумочка, нарушая гармонию порядка комнаты.

Нежность моментально сменилась яростью.

Зарецкий что, ума лишился?!

В том, что это он раздел меня, я была уверена почти на сто процентов. Да за кого он меня принимает, придурок?

Так, Настя, думай логически. Что вчера произошло такого, что ты целовала его так, как последнего мужчину на земле, а потом позволила увезти себя и раздеть в чужой квартире? Может быть, Енот тебя опоил и ты «поплыла»?

Я прислушалась к ощущениям в своем теле. Самочувствие было отличным – никакой усталости, не говоря уж о каких-то физических повреждениях. Поняв, что, скорее всего, у нас ничего не было, я с облегчением выдохнула.

Так, теперь стоит выяснить, где я нахожусь, дать в нос Зарецкому и побыстрее покинуть это место.

Я, завернувшись в одеяло и крепко стиснув сумочку, осторожно вышла из комнаты, попав в широкий коридор. Он привел меня к кухне, из которой упоительно пахло утренним кофе. Слышались голоса, и я затаилась, слушая разговор.

– И что мне делать?! – с отчаянием спрашивал мужской голос, в котором я узнала Ярослава. – Что делать, мать вашу?

– Успокоиться, – лениво отвечал ему другой парень, голос которого был очень знаком. Кажется, он принадлежал Шейку, его другу.

– Как я успокоюсь?! – взвыл Зарецкий.

– Как-нибудь уж. Ничего сверх необычного не произошло.

– Ничего?! Ты рехнулся, приятель? – Енот картинно рассмеялся. – Это катастрофа. Ужас. Мракобесие.

– Что вообще на тебя нашло? – раздался третий голос, приглушенный и спокойный, и этот голос я тоже помнила – Ван, еще один друг Зарецкого.

– Откуда я знаю, что на меня нашло! Я поехавший! Я не хотел с ней этого делать!

От этих слов у меня по рукам поползли мурашки. А вдруг?.. Нет, быть этого не может.

– Да ладно тебе. Я так сто раз делал, – заверил его Шейк. – Скажи, что она сама приставала. Делов-то.

– А если Полина все-таки узнает?! Я ее не поцеловал ни разу, зато с этой идиоткой…

Зарецкий замолчал, увидев меня, стоящую в проходе и завернутую в одеяло. Глаза мои метали молнии.

– Идиоткой? – глухо спросила я, сделав пару шагов к нему. И, пока все трое парней хлопали глазами, схватила со стола пустую сковороду, в которой, видимо, недавно что-то жарили. – Твоя смерть пришла. Молись, Зарецкий.

– Ты с ума сошла? – заорал он, вскочив с высокого табурета, на котором сидел перед стойкой, делящей просторную светлую кухню на две части. – Проспалась и в бой?

– Где моя одежда? – прорычала я, замахиваясь сковородой. – Отвечай!

Ярослав зайчиком отпрыгнул к окну, за широкую спину Вана, который смотрел на меня с большим удивлением. Меня же так сильно обуяла ярость, что я перестала себя контролировать.