– Вот тут, – объявил он, шлепнув ладонью по кипе бумаг, лежавшей рядом с ним, – собраны убийства с начала тысяча девятьсот сорок пятого года, похожие, пусть даже и отдаленно, на наше дело. Все осужденные родом из Панамы, и каждый из них был способен распотрошить бедную женщину.

Развернувшись на сто восемьдесят градусов прямо на заднице, Берто пнул пяткой (он был в носках) другую кипу документов:

– А вот это истории болезни психов из больницы Святой Анны, которые могли бы совершить такое. Да-да, птенчик мой, – как видишь, я здорово поработал! Вот они, все тут – горяченькие, прямо со сковородочки!

Мерш скинул куртку и оглядел бумаги, заполнявшие все пространство каморки; сложенные стопками на полу и на двух массивных конторских столах, они должны были послужить им для работы в этом их штабе.

– А телефон здесь имеется?

Берто, изображая слугу, подносящего аппарат своему хозяину-аристократу, сделал вид, будто тянет за шнур:

– Пожалуйста! Особая линия, специально для нас!

Мерш улыбнулся: присутствие Берто всегда его успокаивало.

Помощник, кряхтя, поднялся с пола: этот молодчик весил не меньше центнера. Глядя на него, Жан-Луи всегда думал о цветастых колготках марки Dim. Своими кричащими расцветками те напоминали водолазки, туго облегавшие пухлые телеса Берто.

Сегодня он выбрал цвет «яркий красный».

– У нас в распоряжении целая ночь, чтобы изучить всю эту хрень, – объявил помощник.

Мерш был ему благодарен за то, что он не упоминает о последних событиях, словно оба они находились в своем обычном кабинете 36-го отделения полиции и ничто, кроме их расследования, не заслуживало интереса.

Франция могла качаться с боку на бок, как корабль в бурю, но они все равно останутся на своем посту, разбираясь в этом жутком преступлении и гоняясь за убийцей.

– Ты успел опросить жильцов дома и соседей?

– А как же. Я прошелся по кварталу, но ведь все случилось ночью, а нынешняя весна не очень-то щедра на свидетелей. Люди замуровались в домах в ожидании гражданской войны. Так что никто ничего не видел и не слышал.

Жан-Луи кивнул; он был убежден, что для совершения злодеяния убийца воспользовался царившим хаосом: наметил жертву, пошел за ней и застал врасплох, пока все – восставшие, полицейские, обитатели квартала – смотрели в другую сторону.

– А что родные?

– Они в шоке. Завтра приезжают из Нима. Придется везти их в морг для опознания.

Вот этого Мерш всегда старался избегать. Дежурные соболезнования, пустые слова и обещания, которые ничему не помогали, – и все это в едком запахе формалина, под рыдания близких.

– А ты не мог бы сам ими заняться? – осторожно спросил он.

– Ну конечно – самая грязная работа достается нам, бедным рядовым сыщикам. Смотри – инспектор принес еще вот это!

И Берто протянул ему конверт из крафтовой бумаги формата 10 × 18. Мерш вынул из него снимки и несколько секунд их разглядывал; на черно-белых фотографиях подвешенное к потолку тело Сюзанны напоминало безымянную жертву какого-то старинного обряда посвящения.

Он сунул конверт в карман и осмотрелся. Стулья и столы были свалены грудой у дальней стены комнаты. А черная доска посреди всего этого бедлама напоминала о школьном классе.

– Ну-ка, подсоби мне.

Они вытащили доску из общей кучи и установили ее. Теперь можно было наклеивать туда фотографии и протоколы обследования, записывать имена, фиксировать связи и совпадения.

– Вообще-то, я наведался в квартиру этой малышки…

Мерш резко обернулся. И сразу же учуял в воздухе электрический разряд. У Берто была одна слабость: он всегда приберегал самую эффектную информацию на финал разговора, чтобы придать ей особую пикантность.