Мама в сердцах отшвырнула непришитый бант.

— Лучшей партии тебе не найти! Карин, хватит тянуть. Тебе уже двадцать три. Сходи к Дакху, пока не поздно. Хочешь, вместе пойдём?

— Не хочу! Говорю тебе, я не откажусь от своей природы.

— Карин, посмотри на меня…

— Я и смотрю!..

— Прекратите! — выкрикнула Майра. — Давайте закончим, и я спать пойду, а вы ругайтесь потом, хоть лопните.

Всё верно. Наши споры о храме Дакха и о секаче, который при нём служит, часто оканчивались жестокими ссорами, после которых мы дулись друг на друга по нескольку дней.

В Свеянске лишь один настоящий храм — Свена и Свяны. Есть ещё десяток святилищ других исконных ригонских богов. А неумолимого Дакха, бога суда, кары и воздаяния, завезли в наши края захватчики ланны. Храмов его на всю страну три штуки. Один как раз в деревушке Снее, в двух часах пути от Свеянска.

Мама считает, нам повезло. А я скажу: охрани Свен от такого счастья!

Все мы связаны душой с незримыми мирами. С миром снов и миром богов, Небылью и Зыбью — со всем их великом множеством. Некоторым эта связь даёт больше, чем другим: вещие сны, способность к магии, второе, звериное, тело. А секачи Дакха обучены наши узы с незримыми мирами разрывать. По заказу, приказу или своим произволом. Служители Дакха именуют секачей по-ланнски «кхальпуна кхелтари», что значит «восстанавливающие справедливость». Но разве это справедливо — отнимать то, что не ими дано?..

Следующий час прошёл в тяжёлом молчании. Говорили сухо и по делу, не глядя друг на друга.

Когда муляж был готов, я вздохнула с облегчением. Можно наконец избавиться от тугого корсажа, сбросить громоздкие юбки, потянуться от души и упасть в постель… Но есть лучший способ расслабиться.

Должно быть, я кинулась к двери слишком бойко.

— Не вздумай оборачиваться! — крикнула мама мне в спину.

— На улице вон какой колотун, — поддержала её Майра. — Лапы отморозишь!

Знаю, о чём вы подумали.

На самом деле всё не так. Я не обрастаю шерстью и не выворачиваю суставы, разрывая на себе одежду, чтобы в корчах стать зверем. Сказки это. Как человек может перекроить себя в кошку? Это же совершенно разные объёмы телесного вещества!

Я захлопнула за собой дверь, щёлкнула запором и запалила от свечи лампу в круглом стеклянном колпаке. Уютные жёлто-оранжевые мазки легли на стены, крытые тёсом и крашеные в белый цвет, на подушки в кружевных наволочках, на этажерки с фарфоровыми котами и книжками в дешёвых переплётах.

Домик у нас с мезонином — папа в своё время надстроил. Думал, семья у него будет большая, и им с мамой понадобится местечко, где можно спрятаться от детей. Потом комната с широкими окнами и резным балкончиком досталась мне. Вернее, я её отвоевала. Мама хотела заколотить вход на лестницу, чтобы не топить вторую печь. А на самом деле — чтобы поменьше вспоминать папу.

Но как можно не вспоминать, если я всем пошла в него?

Иногда мне кажется, мама меня за это ненавидит. И любит тоже за это. И ателье оставляет... Королева Клотильда ещё сто лет назад дала ригонцам право завещать своё имущество, кому они сами пожелают. Но по старым вайнским законам наследует всегда старший ребёнок. И мамино желание передать ателье мне одной — тоже дань отцовской памяти…

От печи шло тепло, кровать манила пуховой периной, но в крови уже играло предвкушение, гоня прочь дневную усталость. Я распустила волосы, открыла задвижки на балконной двери и, как была в туфельках на тонкой подошве, в батистовой рубахе, корсаже и юбке, шагнула в снежок, который намело за день.

Ума не приложу, откуда