ами и пастушками, которые любезничали друг с другом среди розовых кустов. В углу нашлось место для небольшого дорожного сундука и вешалки с одеждой. Едва ли не полкомнаты занимала кровать со столбиками и голой рамой для балдахина. Столбики были потёртыми и поцарапанными.

— Не нравится? — усмехнулся граф, с наслаждением валясь на постель. — Сразу видно, что ты не жила придворной жизнью. Когда Альрик ездил по стране, мне приходилось ночевать и в людской, и в конюшне, и на голубятне. Спальные места мы уступали престарелыми камергерам и гоф-дамам, которые таскались с нами, несмотря на подагру и радикулит, лишь бы быть на глазах у наследника…

Значит, Даниш сопровождал нашего нынешнего короля в Большом Странствии? Писали, что Альрик, тогда ещё наследный принц, в своём рвении лучше узнать страну и подданных, которыми будет однажды править, забирался в самые глухие уголки. Неудивительно, что для его свиты не везде находились мягкие постели.

А граф, получается, входит в ближний круг…

Сердце заколотилось так, словно я на гору взобралась. Этот человек не зовёт слугу, чтобы снять сапоги, сам накрывает себе на стол и пускает кучера спать в своей карете. Но он владыка стихий и один из первых вельмож королевства. Если кто-то и в силах помочь мне, так это Белый Граф!

Почему я сразу об этом не подумала?

Надо собраться с духом и дать ему знать, что я согласна на разговор в снежном шаре…

Потом, когда выспится.

На введении в маговедение нас учили, что владыки стихий многократно превосходят обычных магов, потому что получают силу от богов, и в единении со своей стихией каждый из них едва ли не всемогущ. Если так, граф должен властвовать над зимой так же легко, как дышит, черпая магию из метелей и морозов, а он всякий раз будто частицу собственной жизни отдаёт.

Примерно через полчаса Даниш открыл глаза, сказал, что ему нужно привести себя в порядок, и ушёл за ширму. Слышно было, как там гремит и звякает, как льётся вода; запахло душистым мылом. Потом из-за ширмы высунулась рука в широком рукаве шлафрока, потянула с вешалки одежду.

А спустя несколько минут граф появился передо мной, нарядный, как картинка в журнале мужских мод. Серые брюки, короткий сюртук тёмно-синего цвета с широкими двойными лацканами, белый атласный галстук. Даже надушиться успел! От целого букета запахов у меня засвербело в носу.

— Надеюсь, ты не собираешься убегать? — спросил граф, склоняясь надо мной. — Я бы на твоём месте не рискнул. Нынче будет буря. Если скучно, можешь прогуляться по гостинице. Я оставлю дверь приоткрытой и предупрежу прислугу.

После его ухода я первым дело наведалась в уборную и воспользовалась стульчаком — это я умела с детства, потом попила воды из умывальника. Воздух ещё пах влагой и мылом, на стенках сидячей ванны не высохли капельки — и я вдруг представила графа в этой ванне, так живо и ясно, что даже зажмурилась. Вот когда мне стало неловко!

За приотворённой дверью слышались шаги, голоса, из коридора проникали запахи съестного.

По запахам я и нашла комнаты, отведённые принцессе. Высокие двустворчатые двери то и дело открывались, чтобы впустить лакея или придворного. Дважды внутрь провозили столы-подносы, заставленные блюдами под блестящими крышками.

Я прошла следом за слугами и очутилась в большой комнате. В центре за столом играли в карты военные, все вайнорцы. Один, здоровенный детина, предложил меня поймать, но я успела юркнуть под длинный диван и затаилась. В просвет между полом и сидением было видно, как движутся под столом ноги в лёгких сапогах, начищенных, как на парад — вайнорские гвардейцы сменили тяжёлую зимнюю обувь на салонную и теперь искали, чем бы развлечься.