Мы с сестрой воспользовались ситуацией и, чинно расправив плечи, прошли мимо возмущенных братьев, скосив в их сторону смеющиеся глаза.

— Ничего, Офелия Львовна, просто Борис с Василием решили разучить новый танец.

— Да? А почему в коридоре?

— Ну что с них, мужчин, возьмешь? — манерно вздохнула я. — Ни ума, ни фантазии… — Тем временем пущенные чуть раньше в сторону их брюк искорки, наконец, прожгли плотную материю и братья в едином порыве подскочили на месте. Я на это демонстративно тяжело вздохнула: — Вот видите! Я же говорила!

— Дуся! — взревели братья и, уже не обращая внимания на Офелию Львовну, бросились вслед за нами.

Но мы с Марьей не зря делали тактический маневр, проходя вперед по коридору, а потому уже в следующее мгновение забежали в мою комнату и закрылись на замок, после чего показали двери язык и расхохотались.

Только смеялась я недолго. Снова вспомнился разговор с князем и его категорический отказ от моего обучения, и сразу стало как-то грустно.

— Не переживай, Евдокия, — погладила меня по плечу Марья, — отец еще передумает.

— Конечно, передумает, — беря себя в руки, ответила я. — Иначе и быть не может.

И я задорно ей подмигнула.

8. Глава 8

Глава 8

С этого дня в нашем семействе началось негласное, но вполне ощутимое противостояние полов. Нет, никто никому не делал никаких подлянок, не язвил и даже не пытался уколоть. Все оказалось гораздо проще: женская часть объявила мужской половине бойкот. Хотя бойкот, пожалуй, не то слово, которым можно охарактеризовать позицию, которую мы заняли с подачи маменьки. Мы просто не начинали разговор с папенькой и братьями первыми и, если возникала необходимость, отвечали им очень лаконично и без эмоционально. И если между собой мы общались как обычно, то за столом держались холодно и рта лишний раз не открывали. Признаться, даже мне было не по себе. Братья всячески пытались растопить холод, но мы ждали шага от другого человека.

Поначалу нам казалось, что князь не прошибаем и вообще не увидел никакой разницы в нашем поведении. Все-таки права была маменька — сухарь он и есть сухарь!

Маменька вчера целый день маячила в его кабинете и отправляла целую кучу «скопившихся» писем. Ведь почтовый ящик был только там. И, не поверите, через десять-пятнадцать минут появлялась снова, чтобы отправить еще одно очень важное поручение, к примеру, своему поверенному. Таким довольно нехитрым, но очень действенным способом, маменька отвлекала его от дел, раздражая и своим холодным оскорблённым видом напоминая о размолвке и ее причине.

Папенька даже предложил ей временно перенести этот артефакт в ее апартаменты, но маменька на это с видом оскорбленной до глубины души невинности поинтересовалась:

- Неужели я так сильно вам мешаю? Или вас просто раздражает мой вид?

Разумеется, подобная постановка вопроса поставила мужчину в тупик. Но обострять и без того натянутые отношения он, конечно, не пожелал, а потому ему ничего не оставалось, кроме как уверить жену, что он предложил это лишь для удобства самой княгини. А так он готов лицезреть ее прекрасный лик хоть сутки напролет! Но продолжал стоять на своем!

Однако на третий день во время обеда он неожиданно решил завести нейтральный разговор.

— Какая сегодня погода замечательная, не находите, Дарья Сергеевна?

Мы все дружно посмотрели на стекавшие по окну дождевые капли, а где-то на улице прогремел гром. Брови маменьки непроизвольно поползли вверх, но голос остался холоден:

— Ну, раз вы так считаете…

Отец кашлянул в кулак и сделал вид, что ужасно голоден, и сосредоточил все свое внимание на горячем. Десерт он предпочитал употреблять под чтение свежих газет, обсуждая с маменькой, а иногда и с нами, новости империи. И, видимо, сегодня решил применить этот прием, чтобы смягчить маменьку и растопить возникший между всеми нами лед.