– Приятельские отношения?! – возмутился молодой человек. – О чем ты вообще говоришь, Джоанна? – Сказав это, он ухватил меня за руку, удерживая на месте.

– Повторяю, мы с тобой не в тех отношениях, чтобы хватать меня за руки, – припечатала я недрогнувшим голосом и передернула плечиками. – А потому отпусти меня и беги ловить кэб!

Наши с ним взгляды перекрестились, и что-то внутри меня болезненно дрогнуло... Да парень в самом деле влюблен в эту злючку Джоанну! Вот ведь сюрприз.

– А как же наши планы, Джоанна? – осведомился вдруг он, всё так же удерживая меня. – Как же бегство в Америку? Ты передумала, в этом всё дело?

– В Америку? – опешила я. Ничего себе, поворот!

– Перестань притворяться! – возмутился мой собеседник. – Мы сотню раз обсуждали это с тобой, и ты обещала достать денег на наши билеты. Не надо, – смягчился он, подавшись ко мне, – не играй со мной, умоляю... – Сказав это, он приложил руки к моему животу и с нежностью провел по нему ладонью. – Ради нашего ребенка перестань вести себя как избалованная дамочка из высшего общества – мы оба знаем, что ты не такая.

Правда?! Его слова искренне меня удивили. Мне казалось, что Джоанна Синглтон именно такая и есть: избалованная и испорченная сверх всякой меры. У меня даже язык к небу прилип, отказываясь произнести необходимое, вот только я с трудом, но переборола себя:

– Я замуж выхожу... уже все решено.

– Ты шутишь?! – Грум охнул, словно ему дали под дых.

– Ничуть, Мэтью Харрингтон сделал мне предложение, и отец дал согласие.

– А что ты сама?

– Что я сама? – неискренне удивилась я. – Я тоже этому рада. Наконец, стану честной женщиной...

Молодой человек, мрачный и совершенно раздавленный моими словами, ударил кулаком по стволу ближайшего дерева. Я заметила кровь на сбитой костяшке и ахнула...

– Что ты творишь?!

– А ты? – отозвался он мрачным тоном.

И под его осуждающим взглядом я испытала искренние раскаяние, стыд и жалость одновременно – грум, должно быть, это заметил: в долю секунды оттеснил меня к стволу дерева и страстно поцеловал. Его губы, мягкие, но напористые, будто тавро, клеймили меня снова и снова, скользя по расплавленной коже шеи, груди, зацеловывая каждый дюйм моего так и пытавшего в лихорадке лица.

Я провалилась в его нежные ласки, как в сон, будоражащий, страстный.

Ноги ослабли, и руки сами собой вцепились в ливрею любовника. Не прижимай он меня к стволу дерева – не удержалась бы на ногах… Растеклась перед ним розовой лужицей.

Боже, что происходит? Это реакции мисс Синглтон или я пала жертвой умелых ласк грума? Хотелось бы верить, что первое… Я тут же прикрыла глаза, представив на месте парня в ливрее Мэтью Харрингтона, то бишь Брайана… Кипятком плеснуло по нервам сильнее, и, к счастью, именно потому я опомнилась: меня ведь ждут с письмами!

– Мне нужен кэб, – выдохнула в губы любовника, продолжавшего распалять меня ласками.

– Зачем он тебе?

– Я должна спасти человека.

Грум в последний раз поцеловал меня в губы и, покорный судьбе, прошептал:

– Хорошо, я найду тебе кэб, только пообещай уехать со мной и выбросить из головы этого Харрингтона-напыщенного-индюка-младшего.

– Обещаю.

Обещание вырвалось будто само по себе, легкое, как пушинка, а ведь я между прочим собиралась разорвать их с Джоанной постыдные отношения. Но сейчас, когда пульс всё ещё заходился от его ласк-поцелуев, разлучить это тело с таким нежным любовником показалось мне преступлением. Тот, между тем, привязал лошадей к ближайшему дереву и оправил ливрею.

– Пойдемте, мисс Синглтон, – улыбнулся он мне, – негоже оставлять лошадей без присмотра надолго. Я отвечаю за них головой!