— Я слушаю тебя, — вежливо ответил Люк, прижимая трубку к плечу и намазывая горячий, сладко пахнущий хлеб желтым маслом.

— Мне бы лишить тебя наследства, — грозно сказал граф Кембритч.

«Но ты не можешь», — с удовлетворением подумал Люк.

— Как только королева вернется, я буду просить ее принять твои извинения. И ты принесешь их, сын, ты меня понял? Публично! И, если понадобится, в ногах будешь валяться, но вымолишь прощение. Понял, сын?

— Я все понял, — покладисто сообщил виконт, — все сделаю, папенька. Если ты уговоришь принять мои извинения, я буду твоим должником.

Граф тяжело дышал в трубку, и Кембритч вдруг вспомнил, что ему уже немало лет.

— Люк, — произнес его родитель весомо, — прекращай пить. Ты уже не мальчик, пора остепениться, я же знаю, что голова у тебя светлая. Хватит гулять, найди себе хорошую жену, пусть не принцессу, рожай детей, входи в дела графства. Тебе быть лендлордом. Мы не вечны, сын.

— А как же укрепление позиций рода и усиление крови? — с сарказмом спросил лорд-младший. — Я ведь все еще официально обручен с первой Рудлог, неужели откажешься от таких перспектив?

— Какое обручение, — разочарование так и сквозило в голосе старого политикана, — кто тебя теперь к этой семье подпустит, сын? Хорошо, что хоть журналистов с возвращением Рудлогов заткнули и простые граждане наше имя не полощут. Какой позор! Боги, какой позор! Сколько времени и сил придется потратить, чтобы все исправить!

Восклицания снова пошли по кругу, как и увещевания, и Люк вежливо слушал, давая отцу выговориться, пока тот не выдохся и не положил трубку.

Потом пошли звонки на городской телефон. Дворецкий вежливо отвечал, вычеркивая приглашения и запланированные визиты из светской карты. Люка это не трогало. Он и раньше-то не вызывал у рудложских аристократов сильного восторга, и только титул заставлял искать его общества и приглашать на обеды и ассамблеи. А теперь от него воротили носы.

Кембритч-младший набрал номер матери и долго ждал, пока чопорная инляндская экономка позовет к телефону леди Шарлотту. В старых домах порядки не менялись даже с появлением мобильных телефонах.

— Сынок, — сказала мама тепло. И Люк сразу расслабился, забылся так, что даже потер пальцем нос, как делал в детстве. — Как ты? — обеспокоенно спросила она. — Сильно болит?

Мама была единственной, кто всегда был за него. Даже когда он укусил кузена Лазаруса за руку, она только спросила, все ли зубы целы. Хотя Лози был младше Люка на два года.

И даже когда он чуть не угробил себя наркотой и пьянками, леди Шарлотта не отвернулась от непутевого сына.

— Терпимо, мам, — ответил он. — Все нормально. Там у вас сильно шумят?

— Пошумят и замолкнут, — мягко успокоила его мать. — После скандалов с нашими Инландерами твой поступок — легкое недоразумение. Так что при дворе ты не главная новость, сынок. Вот, например, принца Лоуренса Филиппа уж семь лет как женили на Диане Форштадтской, так ведь до сих пор чудит. Думаю, скоро пол-Форштадта станут на него похожи. И это второй принц! А первый наследник, хоть и давно не замечен в скандалах, на прошлой неделе чуть не свернул себе шею на скачках. Луциус после этого специальным указом запретил ему участвовать в подобных мероприятиях. От короля, кстати, снова прислали письмо с требованием, чтобы ты вернулся и принял титул моего отца.

— Инландер выдал тебя за Кембритча, мама, — резко напомнил Люк, — и требовать он ничего не может.

— Да? — с сомнением спросила леди Шарлотта.

Виконт быстро перевел разговор на другую тему.

— Сейчас сезон в Лаунвайте, мам. Почему ты не выехала в городской дом? Хватит пылиться в поместье. Тебе сколько сейчас? Сорок? Сорок один?