Десять тысяч марок! Да мы в год и трех сотен дохода не имеем! И бабуля точно найдет способ эти деньги с Берты стрясти!

— Ну и ладно, в чем проблема? Несколько дней дороги, три капли крови — и получишь свежую бумагу о том, что резерв у тебя на нуле. Пусть ван Эберхарды в рамку ее вешают, а мы с тобой отпразднуем окончательное избавление от этого семейства. Ух и попили они мне крови, пока я оформляла над тобой опекунство. «Кузина матери — это не близкий родственник». Да вам-то, гадам, какое дело?! Так ведь и не разрешили удочерить, сволочи.

Я шмыгнула носом.

— Найдем мы тебе денег на билет, не разоримся! — горячо заверила меня тетка. — Летать ты все равно боишься… но железнодорожный-то нам точно по карману.

Я молчала. Берта, кажется, начала догадываться, что где-то подвох.

— Дени?

Она подтащила к себе стул, поставила его напротив моего кресла и села. Я бы даже сказала, упала на него.

— У тебя ведь нет магии? — заглянула она мне в лицо.

— Есть, — гробовым голосом призналась я.— Семь единиц.

Она с шумом выдохнула. Еще бы. Максимально зафиксированный потенциал за все двести лет наблюдений (с момента изобретения магометра) — восемь. И был он у кого-то из далеких прапра Эберхардов.

— Но, Дени… нет, я, конечно, знала, что ты не любишь магию… только мне казалось, это потому, что у тебя ее нет…

Не люблю магию? О нет. Я ее ненавижу! Из-за отсутствия у мамы магии мы остались без содержания. Даже бабка ван Эберхард не посмела бы выдвигать ей условия, будь мама одаренной. И из-за этой же чертовой магии она погибла, ведь именно за счет магических формул держатся в небе воздушные корабли!

— Знай Эберхарды о твоем реальном резерве, ты бы давно жила у них, купаясь в деньгах. А не прозябала бы в глуши на пару с уродливой бедной родственницей.

— Не говори так о себе! — вспыхнула я. — Ты очень красивая!

Ни у кого я не видела таких огромных, добрых и лучистых глаз, синих, как летнее небо. У тети были высокие скулы, густые пшеничные волосы, прекрасная фигура. И бывший жених, который когда-то, не стесняясь множества гостей, на чужой свадьбе назвал ее уродом: Берта родилась со сросшейся губой, в простонародье — заячьей. Проблема была решена еще в младенчестве, но под носом у нее остался маленький шрам, который вовсе ее не портил, и верхняя губка так и осталась немного задранной. Настоящим уродом был ее бывший, а вовсе не Берта.

— Я тоже тебя люблю, зайка. — Она погладила меня по плечу.

— А я тебя обожаю, — улыбнулась ей я. — Зато Эберхардов не люблю даже больше магии.

— И все же отказаться от такой мощи… как минимум недальновидно. Ты сама себя лишаешь того, что принадлежит тебе по праву.

Я поджала губы, даже не собираюсь спорить. У меня большой опыт в отстаивании своего мнения на этот счет. Алекс уже даже переубедить не пытается, отчаялся за столько лет. Хоть в упрямстве мне не уступает.

— Зря я, значит, радовалась, что Астор ван Эберхард не твой отец, — сказала тетя спустя пару долгих минут тишины. — Думала, и правильно кузина наставила ему рога. А она, выходит, не наставила…

— Не наставила, — вздохнула я и удивленно на нее посмотрела: — А ты радовалась?

— Ну тебя! Что делать-то будем? — Она схватилась за голову. — До твоих восемнадцати не так долго. Продержимся, потом можно будет поменять тебе имя, сменить город…

— И на каждом столбе будем срывать твою фотографию, — в тон продолжила я. — «Их разыскивает полиция, десять марок за любую информацию».

— Почему так мало? — шутливо возмутилась тетя.

— Нет смысла ждать восемнадцати, — тоскливо вздохнула я. — У всех одаренных с потенциалом выше четверки совершеннолетие наступает только после получения диплома академии магических искусств. Ван Эберхарды сейчас имеют полное право отдать меня замуж.