— Дон, вам лететь… давай крикну стражу, они…

— Я регент, а не калека. Выполняй! — Ксандр плечом толкнул Бэзила к магичке. — Головой отвечаешь за них, чтобы муха мимо не пролетела. Пошли Диего, пусть поставит на уши солдат. Весь этаж перекрыть. Если я вернусь — то на гракане и сверху, значит, остальные пути нам без надобности. Живей!

Боги, какое счастье снова делать хоть что-то и ощущать, что от твоей скорости, решений и даже умения ездить верхом хоть что-то зависит. Как же ему надоело сидеть в проклятом кресле с трижды проклятыми бумагами на столе! Хуже тюрьмы…

Граканы в гнездовьях удивленно на него уставились. Переступили мягкими лапами, вяло потянулись и снова задремали, зная, что Ксандр всегда берет только Аспида. Твари прекрасно выучили людей и их привычки.

Смотритель тоже пораженно уставился на регента. Не ожидал. Однако живо свистнул помощникам, чтобы тащили упряжь и седло.

Ксандр подхватил со стены загона сумку с мясом, отметив, что оно везде свежее, а значит, за зверями смотрят хорошо, выбрал себе гракана — покрупнее и потемнее, чем остальные, и решительно подошел к нему.

Зверь уставился на него настороженно, но угощение принял и дал надеть сбрую. Простую, без украшений. Ксандр отмахнулся от слуг, сам затянул ремни, потом закрепил седло — на звере, которого ты не кормил котенком, без седла и стремян ездят только безумцы. А вот колючие шпоры на сапоги крепить не стал.

Граканы слушались боли, но не любили тех, кто ее причиняет, и излишне злой наездник рано или поздно рисковал остаться без головы — клюв гракана пробивал череп так же легко, как гвоздь пробивает яичную скорлупу.

— Ну тихо, парень, давай с тобой поладим, — Ксандр взъерошил перья на сильной шее, поправил стремя и легко вскочил в седло.

Разница с Аспидом, который для любимого хозяина и крылья опускал, и лапы подгибал, ударила как в поддых. Все-таки по своему зверю он тосковал сильно.

Гракан потянулся, привыкая к весу на спине, благосклонно покивал головой и вышел из загона. Махнул пару раз крыльями, разминаясь.

— Давай, парень, — Ксандр приотпустил поводья и чуть сжал бока зверя стременами. — Пора!

Гракан коротко и сипло крикнул, оттолкнулся мощными задними лапами от каменных плит двора и, загребая воздух огромными крыльями, взлетел.

Взлет оказался таким сильным и резким, что Ксандр с непривычки едва не прикусил язык. У каждого гракана своя манера отрываться от земли — этот, видимо из-за крупных размеров, взмывал вверх почти вертикально, так что наездника чуть не выкидывало из седла.

Выровнялся он, уже огибая одну из башен основной стены замка.

Ксандр выпрямился, перехватил поводья и, заложив полукруг возле казарм, развернул гракана в сторону Академии. Следовало спешить. Демоны их знают, этих женщин: одна родит десятерых и будет в поле стога складывать, а другая после первенца отправится в земли Золота. Лиера слишком ценна, чтобы ей рисковать.

Ксандр так и не оставил мыслей о том, что подменыша можно вернуть в ее тело. Он вставал с этой мыслью и ложился тоже с ней. А значит, королеву, даже блаженную, надо беречь. И еще больше — ее ребенка.

О котором он, наоборот, старался думать как можно меньше. Ведь когда здесь была его Лиера — та самая, что разжигала в груди костер страсти, — любая мысль о том, что ребенок не его, а Джастина или Тармеля, застилала глаза алой завесой ярости. Даже сейчас он не мог вспоминать об этом спокойно.

“Когда к ребенку приходит третья весна — видно, кто его мать. Когда пятая — кто отец”, — так говорила старая нянька, которая была мудрей королевского Совета. И Ксандр собирался послушаться ее. Посмотреть на дитя, когда то вырастет. Но сейчас ему еще предстояло родиться.