Смываюсь обратно в здание, чтобы не ловить на себе саркастичные взгляды коллег-гадючек, и застаю Селезнёву, активно набивающую лифчик купюрами.

– Что, силикона не хватило? – фыркаю, и Юлька вздрагивает от неожиданности.

– Не твоё дело, – огрызается, продолжая своё занятие.

– Моё, если деньги пропадают в мою смену. Верни всё на место, если не хочешь, чтобы я этим кое с кем поделилась.

Юлька зло сопит, но делает так, как я сказала, и выходит из-за прилавка.

– Я-то хоть чем-то мужиков цепляю, – ядовито улыбается. – А тебе даже слепой калека не светит.

– Что ж ты тогда того брюнета не соблазнила? – копирую её тон. – Не привлекли его твои искусственные прелести? В тебе столько силикона, что ты скоро резиновой бабой станешь.

– Но я буду бабой, а ты так и останешься девственницей, способной разве что опозориться перед мужиком.

Вот ведь, Крыска-Лариска уже донесла.

– Желчью захлебнёшься, солнышко, – роняю с улыбкой, приводя Селезнёву в бешенство, и возвращаюсь к работе.

Подобными остротами меня уже давно не уколоть; к тому же, Юлька явно пользуется шаблонными фразами, коих я за свою жизнь наслушалась с лихвой, так что вряд ли мне удастся услышать что-то новенькое.

Остаток рабочего дня проходит без приключений, что не может не радовать; даже Малик нашёл в себе силы захлопнуть варежку и держать её в таком состоянии до самого конца моей смены – хороший мальчик. В который раз пересчитываю кассу, хмурясь, потому что не досчитываюсь пары соток – Селезнёва-таки утрамбовала их в своём сейфе четвёртого размера. Даю себе обещание завтра первым же делом посетить кабинет начальника – пыталась ведь по-хорошему, но до неё, видимо, не доходит – и морально готовлюсь к встрече с мамой, которая снова начнёт ворчать о том, что «часики-то тикают»...

И когда у этих её часов уже батарейка навернётся?

Дом – это место, в котором чувствуешь себя спокойно и уютно, так? Вот не факт. С самого детства меня готовили к тому, что главная задача женщины – это рождение ребёнка; «если ты не родила – значит, не состоялась как женщина» – так, кажется, говорила мама. А после их развода с отцом всё стало ещё хуже – настолько, что я была обязана чуть ли от первого встречного забеременеть.

«Плевать, кто отец – главное, чтобы был ребёнок!» – её любимая фраза.

А то, что мне всего двадцать один, и я студентка университета, не имеющая и ломаного гроша за душой – ничего? Эгоистично рожать ребёнка потому, что ХОЧЕТСЯ, и глупо – если так НАДО. Кто вообще заводит детей, не добившись в этой жизни ничего?! Что я смогу ему дать, кроме съёмной квартиры – и то если повезёт... – долгов и вечного комплекса ненужного ребёнка, потому что буду вынуждена сутками пропадать на работе?

Так что в вопросе производства потомства я оставалась непреклонной, из-за чего мы с мамой частенько ссорились, поэтому переезд на съёмную квартиру стал для меня голубой мечтой. Я ходила в старых вещах и могла отказать себе в покупке вкусняшек, но оно определённо того стоит.

Проворачиваю ключ во входной двери и с улыбкой слышу, как по ту сторону раздаётся лай моего пекинеса. Едва успеваю распахнуть дверь, как Варюха бросается ко мне, весело повиливая хвостиком.

– Привет, моя красавица! – подхватываю её на руки. – Кто у нас хорошая девочка?

Захожу на кухню и снимаю с холодильника пакетик специальных косточек для собак – моя Варя просто обожает это лакомство.

– Софушка! – заглядывает в кухню родительница, и её светящееся от радости лицо меня немало удивляет. – Как прошёл твой день?

– Как обычно, – бурчу, щёлкая электрический чайник: если мама такая довольная, значит, снова нашла для меня «подходящую партию». – Что с твоим лицом?