Что действительно он с трудом мог «проглотить» в свой адрес, так это намёк на трусость. Занимая высокое положение в жандармерии, Маркус не всегда имел возможность лично участвовать в облавах, и тем более ему не пристало заниматься патрулированием улиц. Я подозревал, что в глубине души Лейк с теплотой вспоминает те времена, когда мог позволить себе делать это. Во-первых, теперь на его плечи легло слишком много бумажной работы, а во-вторых, уверен, король запретил начальнику жандармерии рисковать своей жизнью по пустякам. Фигура комиссара, кстати, на фотокарточках десятилетней давности была далеко не такой полной, как сейчас. Подозреваю, что излишний вес тоже явился следствием сидячей работы. Когда кто-то по глупости шептался, что шеф трусливо отсиживается в своём кресле, вместо того чтобы защищать Лорнак, скулы комиссара белели, а в глазах селилась стужа.

Всё произошло за какие-то минуты. Ещё недавно мы чинно общались, а уже через несколько мгновений мой плащ и мундир Маркуса лежали поверх грязных обломков, наши руки были соединены в области предплечий, и, сжав от напряжения челюсти, комиссар вливал в меня столько магии, сколько у меня отродясь не было. Я чуть не захлебнулся внезапно хлынувшим по моим жилам мощным потоком энергии, но устоял на ногах. Лишь тонкая струйка крови потекла у меня из носа. Несколько капель скопилось на подбородке, и они стали падать на чёрный от сажи пол. Гарет, слегка побледневший от увиденной сцены, трепетал рядом. Чтобы принять клятву, он встал позади меня и положил руки мне на плечи.

Слова стандартного договора мы повторили слово в слово за Маркусом.

— Я, Кай Ксавье, обязуюсь в течение трёх дней перевести сумму в четыре тысячи восемьсот фэрнов на счёт господина Гарета Флетчера для строительства верфей…

— Я, Гарет Флетчер, как только получу деньги от Кая Ксавье, тут же направлю их на строительство верфей в Лорнаке и ни единого фэрна не положу себе в карман…

— Фу-у-ух, ну, вот и всё! — довольно произнёс Лейк, убирая с влажного лба прилипшую прядь волос.

Я с неудовольствием потёр грудь. Там, где располагались шрамы, кожа горела, а сердечная мышца ныла, словно через неё пропустили слишком большой ток крови. Чувствовал себя преотвратно, хотя понимал, что Маркус действительно хорошо постарался и сделал всё возможное, чтобы его магия сразу же наполняла клятву, а не мой резерв. И всё-таки в те мгновения, когда магия бурлила и плескалась вокруг меня, я впервые за долгое время вдохнул полной грудью и посмотрел на мир внутренним зрением. Небольшое, но стабильное лиловое свечение исходило от господина Гарета, яркое, как солнце, — от Маркуса. Несколько разноцветных всполохов виднелись между балками, густой сетью опутывая всё помещение. До пожара здесь наверняка было развешено множество амулетов, а стены и вещи пропитаны простыми бытовыми заклинаниями. Как же жаль, что всё это мне больше недоступно.

— Ну, вот и хорошо, — повторил комиссар, застёгивая последнюю пуговицу на рукаве тёмно-синего мундира. — Теперь вы, господин Ксавье, можете быть уверены, что господин управляющий не украдёт ваши деньги, а он в свою очередь может уже сейчас нанимать персонал и рассчитывать на скорые фэрны. Разве это не здорово?

— Здорово, — отозвался я, даже не пытаясь скрыть своё недовольство. — Ну а в случае нарушения клятвы что нам грозит?

— Господину Флетчеру — тюрьма за растрачу благотворительских денег, ну и вам то же самое. Я торопился, использовал самую простую клятву, она подразумевает одинаковое наказание для обеих сторон. Сами понимаете, магию передавать сложно.