Оказалось, он звонил, чтобы извиниться и – снова напроситься на яхту, когда ту отремонтируют. Почувствовав, как немеют губы от необходимости отказать, я уткнулась лбом в стол и шумно втянула воздух. Это же был мой препод, хороший человек, потерявший вдохновение.

Эх…

– Вы в своем уме, Виталий Иванович? Отец меня чуть не убил. Скажите спасибо, что страховка покрыла основную часть расходов на ремонт. – Закрыв ладонью трубку, я шепотом добавила: – Идите на АБВ.

– Что? Не расслышал.

– До свиданья.

Сгорбившись, я закрыла лицо ладонями. Привыкать к грубости не хотелось: я боялась того побочного эффекта, который сделал маму стервой навсегда.

Лучше жить впроголодь, чем жить, как мама.

Я позвонила брату, пригласив его на ужин, а после обеда, закончив дела, отправилась домой переодеться. В контракте уточнялось, что в свободное от работы время я должна одеваться вызывающе.

Колючий ветер бил в лицо, и казалось, что я лечу, расправив крылья, которые всю жизнь прижимала к бокам, боясь взмахнуть и нечаянно задеть кого-то. Горечь от собственной несвободы давила на сердце, но с каждым километром становилось легче.

За поворотом показалась аллея, ведущая к высоким воротам Тары.

Тара… Каждый раз, возвращаясь домой, я испытывала невероятный душевный подъем. Это место было светлым и большим, как отдельный мир, и даже присутствие Столетовых и Сатаны не портило атмосферу.

Я запарковала байк в гараже и направилась к конюшне.

– Привет, Фрэнки, я думал, ты о нас забыла, – поздоровался дядя Тим, который ухаживал за нашими лошадьми уже пятнадцать лет.

И снова пришлось себя оборвать на вдохе, чтобы не извиниться, не объяснить ситуацию.

– Дел полно, – отмахнулась и подошла к своему любимцу, Ацтеку, который лоснился даже в полусвете. Вороной начал перебивать копытами, учуяв мой аромат, и я улыбнулась. Ткнулась ему носом в нос и огладила его по лбу, где горела белая звезда. Ацтек был огромный, длинноногий, гордый. Красавец… Я скормила ему морковку и, не прощаясь, выбралась во двор. Постояла минуту в трансе и медленно побрела к дому, размышляя о предстоящем ужине.

– Детка, это ты? – раздался голос мамы, и Зоя Уварова показалась из золотой гостиной в пеньюаре, с модным журналом в руке. – Я помогу тебе выбрать наряд в ресторан.

– Иди на АБВ, – ответила я развела руками, когда мама резко вскинула брови. – У меня контракт, так что привыкай.

Мама рассмеялась.

– Как знаешь, но выбери что-нибудь покороче.

– Ценный совет, – хмыкнула я, поднимаясь по широкой лестнице с белыми резными перилами. – В смысле, плевала я на твои советы.

– Умничка, – ответила довольная мама.

В итоге я выбрала прямое короткое платье без рукавов, ниспадавшее слоями золотистой бахромы от лифа вниз. Приложила одежку к себе и посмотрелась в зеркало. Слишком короткое, и спина открыта. Замёрзнуть можно в декабре-то. Но для дела сойдет.

Я распустила волосы и подколола передние пряди, чтобы не лезли в глаза. Сапоги выбрала черные, замшевые, выше колен. Толстый слой бесцветного бальзама для губ, дымчатые тени для век, скулы подчеркнуть…

– Нищеброд, вот вы кто, поэтому и отпечатков на бокале не видите. У вас дома, наверное, только глиняные кружки, как в Средневековье, – сказала я своему отражению и сглотнула нервный смешок. Кто вообще так с людьми разговаривает? Придется потом извиниться перед каждым, кто пострадает в декабре от драконихи Франсуазы.

Смирившись с грядущим, я вызвала такси и отправилась в центр Москвы, в ресторан «Дакота», который находился неподалеку от Красной площади. Брат добрался туда прямо из гимназии. Он учился в выпускном классе и собирался стать великим музыкантом, гитаристом, как Брайан Мей.