Я прикусываю язык и зажмуриваюсь.

Да что со мной такое?

Все же работать с ним в разных плоскостях, не пересекаясь и получая команды по телефону, куда проще.

А теперь я заперта с ним в металлической коробке, а в голове куча непристойных мыслей.

Вдобавок еще урчит в животе, и я очень надеюсь, что этот позорный звук остается внутри меня.

Я делаю глубокий вдох и призываю себя успокоиться, но это очень сложно сделать, когда энергия этого несносного мажора буквально пробирается под кожу жаром.

Стараюсь смотреть куда угодно, но только не на Раневского рядом с собой, но взгляд все равно цепляется за высокую фигуру, и я тут же опускаю его, натыкаясь на носки дизайнерских кед. Настолько белых, что можно ослепнуть.

Переминаюсь на десятиметровых шпильках от любимого Джими Чу, но даже в них я едва достаю макушкой до плеча босса.

И эта разница в габаритах вызывает тяжесть внизу живота. Неуместную, черт возьми.

Одернув юбку, вскидываю голову и перевожу дыхание.

Господи, это все идиотская овуляция.

Как назло лифт не останавливается ни на одном этаже и наша напряженная поездка тет-а-тет выкручивает все мои нервы.

Вот просто трындец.

Мне кажется, еще немного, и я рухну в обморок, потому что его строгий мужской аромат туалетной воды поглотил практически все крупицы воздуха.

Удивительно, что за полтора года работы в этой компании я еще ни разу не оставалась наедине с этим парнем в столь ограниченном пространстве.

И абсолютно ужасно то, как реагирует мое тело.

Тишина становится густой от витающего в воздухе напряжения. И когда лифт останавливается, я порываюсь выйти из него первая, но меня опережает чертово воплощение дьявола.

3. 3

Раневский вырывается из лифта, будто это он вспотел от непристойных мыслей, а не я.

Разумеется, меня никто не ждет, и, судя по всему, я должна слепо последовать за своим невыносимым боссом, у которого нет совершенно никаких манер.

Раздраженно выдохнув, я следую за ним по подземной парковке.

Стук моих каблуков разносится эхом, но его перебивает трель входящего звонка на телефон Раневского.

Он что-то ворчит своему собеседнику, а мне приходится ускориться, чтобы поспеть за ним.

Но когда я вижу, как он снимает с сигнализации ярко-салатовый спорткар, замедляю шаг.

В животе урчит, и я морщусь. Теперь его скручивает не только от голода, но и от напряжения.

— Простите, Ян Илла…

Меня обрывает небрежный жест руки, и я озадаченно хмурюсь, останавливаясь.

— Нет, это нужно сделать. Сегодня! Да… твою мать! У меня нет на это времени, — рычит он в трубку, открывая дверцу машины вверх. — Скинь мне на почту. Нет. Неудобно сейчас. Позвоню как освобожусь.

Раневский сбрасывает и, выругавшись, садится в салон, а я начинаю ощущать себя лишней.

Может быть, он уже забыл обо мне?

— Невеличкина! — рявкает он, и я подпрыгиваю на месте. — Особое приглашение нужно?!

Немного помешкав, я неуверенно шагаю вперед.

Он действительно хочет, чтобы я села в его неприлично дорогой спорткар?

А я? Я-то хочу?

Учитывая зверя, который находится внутри — нет.

И тот факт, что я по-прежнему не имею представления, что от меня хотят, напрягает еще больше.

Машина очень низкая, и, кажется, в салоне не предусмотрено место для моих округлых бедер. И все же я дергаю дверную ручку и от непривычного механизма открывания дергаюсь, будто уворачиваясь, а потом мне приходится поднять узкую юбку выше колен, чтобы сесть.

О, боже…

Ужасно неудобно.

Капелька пота соскальзывает по виску от перенапряжения.

Я чувствую себя максимально нелепо, и то, что я трачу драгоценное время Раневского, выводит его из себя.