Константин не отреагировал. Только слушал.

— Непривычно. Даже немного пугающе.

— Вы боитесь? — спросил он спокойно.

— Немного, — призналась она. — Но не вас. Боюсь опять услышать, что уже ничего нельзя сделать. Что всё — это конец. Алиса считает вас волшебником. Она расстроится.

Он чуть откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы в замок.

— А вы?

— И я расстроюсь.

Он подался вперед, протянул руку. Не дотрагиваясь. Только предложив.

— Можно?

— Что? — переспросила она.

— Прикоснуться.

Он не добавил: «Если позволите». Впервые за долгие годы он не говорил дежурных фраз.

Лея выдохнула и медленно протянула ладонь.

— Конечно. Пожалуйста.

Лёгкое прикосновение. Всего лишь контакт кожи к коже. Он делал это тысячи раз. И каждый раз это было что-то безликое.

Но не сейчас.

Как только его пальцы легли на её холодную, хрупкую ладонь, всё изменилось.

Будто кто-то сорвал с мира пелену, и он впервые за столетия что-то почувствовал. Жжение. Тишина внутри него — ледяная, вечная — треснула. Он не просто ощутил её пульс, он впитал его. Ритм, сбоем стучащий в вены. Боль — не физическую, но глубокую, до самых костей. Желание жить — не паническое, не крик отчаяния, а чистое и ясное. Просто дышать.

Он знал это чувство, сам его испытывал, когда подражал людям.

Несколько тысяч лет.

Он ждал её.

И вот она здесь. Светлая, смертная, хрупкая и храбрая.

Он почти отказался. Почти сказал "нет", когда услышал просьбу оборотня. Не хотел больше лечить тех, кого не может спасти. Не хотел сталкиваться с тем, что неподвластно его крови. Устал. Бесконечно устал.

Её ладонь дрожала. Взгляд — ясный, внимательный, совсем не испуганный. Девушка не отводила глаз.

— Вы… холодный, — прошептала Лея.

— Да, — сказал он. Голос был хриплым и слишком живым для того, кто не должен чувствовать.

Он закрыл глаза на миг. И позволил себе увидеть больше.

Воспоминания, рассыпанные, как битое стекло. Голоса врачей, свет ламп, резкий запах хлора, руки сестры и матери, держащие, когда становилось плохо.

Он увидел, как она держится.

Как не сдаётся. Не злится. Не винит.

Как каждый вдох делает не для себя, а чтобы не огорчить сестру.

И понял, что в этом хрупком, почти разрушающемся теле — больше жизни, чем во многих, кого он лечил за века.

Он открыл глаза. И впервые за долгое время ощутил боль за ребрами.

— Я чуть не отказался, — прошептал он.

________

Дорогие читатели, я рада вас видеть в истории Константина!
История будет другая, отличаться от волчьих страстей - нежная, тягучая, немного драматичная, но с обязательным ХЭ.
С вампирским вайбом таинственности, (да, я знаю такое слово)), капелькой готичности и флешбеками в прошлое Константина.

Поддержите нашего любимого доктора звездочками и добавлением в библиотеку!

2. Глава 1.2

1.1

Лея смотрела на него, не отнимая ладони. Её пальцы были почти прозрачными, тонкими, теплыми, удивительно сильными.

— Почему? — тихо спросила она.

Константин надеялся, что его слова остались неуслышанными.

— Потому что устал, — признался он.

Девушка опустила подбородок и посмотрела исподлобья.

— Я думала, врачи черствеют сердцем. Со временем.

На мгновение тень горькой улыбки мелькнула на мужских губах.

— Так и есть, — признался он.

— Я тоже устала, — прошептала она доверительно. — Только… мне нельзя сдаваться. У меня семья. Они верят. Даже когда я не могу.

Константин опустил взгляд на их сцепленные руки.

— Семья… — повторил он, пробуя само слово на вкус.

Оно звучало для него непривычно. Чуждо и одновременно болезненно знакомо. Знакомо формально. Он знал лексическое значение слова. Прочитал множество книг, статей. Умел имитировать семейные узы — привязанность, верность, помощь. Всему этому научился у оборотней. Они были прекрасным примером для подражания. Но не понимал до конца, что заложено изначально в этом слове. У вампиров нет семьи. У них есть договоренность, строгая иерархия, страх перед более сильным — и ничего другого.