Директор молчала, сопровождая Янин до комнаты, в которую тут же, вопреки обыкновению, бесцеремонно зашла первой.

— Янин, ты меня разочаровала, — ледяным тоном произнесла Айнес. — Не существует слов, которые могли бы оправдать твой проступок.

— Да, директор, — Янин склонила голову, не чувствуя, впрочем, никаких угрызений совести, теперь всё внутри горело от бессильной злости.

— Пока я жду дополнительного распоряжения от магистратов, тебе запрещено покидать свою комнату, дверь будет заблокирована.

Янин впервые наблюдала холодную ярость Айнес, будто видела насквозь — директор переживала не из-за сбежавшей воспитанницы, её пугало наказание за недостаточные меры безопасности, в результате которых нужный Центру ученик чуть не ускользнул, подвергнув свою жизнь риску.

Через полчаса в комнате Янин оказалась Марил — её красивое лицо выражало полную безмятежность. За неимением другой мебели она присела на край кровати и включила проекцию леса, сквозь который пробивались солнечные лучи. Марил задержалась взглядом на насекомых, танцевавших на свету. Никогда не начинала разговор с детьми первой — просто не знала, о чём говорить.

— Ты посещала Инно? — спросила Янин.

— Нет, — покачала головой Марил, наконец повернув голову в сторону дочери, — я не могу быть одновременно и в Восточном, и Северном городе.

— Но… он же тоже твой сын, мой брат, — Янин обращалась даже больше к себе, осознавая, насколько безразлична Марил судьба Инно.

— У него крайне низкий ИВЗ, зачем ты о нём всё время думаешь? — ответила вопросом Марил, и вдруг её лицо озарила мягкая улыбка: — Янин, девочка, мне сообщили, что послезавтра тебя переезжаешь в Центр. Вот это действительно повод для радости, твой вклад в благоденствие Конкордии будет огромным!

— Да, Марил, конечно, — почувствовав себя уставшей от жизни двухвековой старухой, Янин опустилась на пол, обняв колени руками.

Фальшивая реальность на проекции, которая переливалась сочными цветами и в любой другой момент поразила бы объёмом и проработкой деталей, сейчас несказанно раздражала, но смотреть на неё было всё равно приятнее, чем на суррогат родного человека, который являлся биологической матерью.

4. Глава 4. Шестой город

Чейни и Ярм повели Инно по коридорам школы в лазарет, его немного отпустило — несмотря на боль во всём теле, старался успокоить себя: ничего страшного не произошло, пусть и неприятно, но не смертельно… Не хотел, чтобы Янин чувствовала его страх и смятение.

— Я сбегаю за Ленцем, — сказал Чейни, когда они добрались до закрытых дверей медблока, и мгновенно растаял в полумраке.

Вернулся с наставником спустя четверть часа — взъерошенные волосы Ленца говорили, что он уже отдыхал.

— Что у вас стряслось? — спросил Ленц, прикладывая запястье к консоли на входе в лазарет.

— Инно… упал, — немного поколебавшись, ответил Чейни.

— Сильно… упал, — хмыкнул Ленц, прищурился, разглядывая разбитое лицо Инно. — Садись.

Он запустил экспресс-сканирование на стандартной установке, поцокал языком, увидев на панели результат, сбросил его и достал из ящика прибор, тут же засветившийся зелёным. Инно ничего не почувствовал — ни жара, ни холода, но боль мгновенно отступила, позволив расправить плечи, рёбра сразу же перестали болеть. С кровоточащими носом и губой дело обстояло сложнее — Ленц держал аппарат долго, пристально рассматривая лицо Инно. Впервые тому захотелось отвести взгляд, в отношении Ленца заученные правила общения со старшими Инно никогда не соблюдал, наставник казался ему ровней. В каком-то смысле это было правдой — у Ленца тоже не было невронов.