Бойкие торговцы зазывали покупателей на все лады:

— Пироги подовые постные и скоромные, не зевай – налетай! С мясом и яйцами, с семгой и груздями, с кашей и снетками…

— Венички для очищения!

— А вот огурчики печорские!

— Горячие щи, кислые щи – десять копеек миска!

— Грибки соленые, с лучком, с постным маслицем! Монастырские грибочки!

— Морожено хорошее! Сливочно-шоколадное…

— Сбитень горяч, отменно бодрящ! На меду, на клюкве.

По уговору с Ляпуновой мы отпустили Федора с коляской домой, и тут же наняли самого толстого и горластого извозчика на Никольской улице.

— Отвези нас, голубчик, в банк, - значительно молвил Перекатов, поигрывая франтовской тросточкой с античным бюстом в виде набалдашника.

— Куда прикажет ваша сиятельность! – гаркнул богатырь в лохматом зипуне.

Финансовые дела скоро были улажены – на имя Алены Дмитриевны Третьяковой открыт внушительный счет, каждая тысяча по процентам должна принести сорок рублей годового дохода. На душе стало гораздо спокойней, но с каким же удивлением чистые, усатенькие сотрудники косились на мой пуховый платок из дедовых запасов, а также на старенький лисий салоп Ляпуновой.

Поэтому сразу из банка я попросила Перекатова отвезти меня в модный магазин готового платья на Кузнецком мосту, по пути называя все улицы и площади, где будем проезжать.

Так оказались мы в центре Москвы, повидали длинные ряды лавок и подвалов на Тверской и Охотном ряду. Здесь торговали мясом, дичью, рыбой, овощами, всяким припасом и напитками. Ростовские каплуны по рублю за пару идут, крупные сибирские рябчики по полтора рубля за десяток, казанские тетерева — 15 копеек серебром тушка. Возле открытых бочонков с грибами толпился народ, приценивался, торговался.

— Сергей Петрович, можно остановиться, посмотреть, что там продают?

— Извольте, Алена Дмитриевна. Полагаю, грузди соленые, опенки или боровики. А может, и капуста квашеная. Третья неделя сыропуста идет.

— Напомните мне купить клюквенной пастилы для Пелагеи Ивановны, - попросила я Перекатова. – И еще чего-нибудь вкусного к ужину - выпечку, конфеты. Ой, смотрите, какая огромная баранка! Человек ее на шею одел. Настоящая?

— Приказчики на любой фокус идут, лишь бы товарец сбыть, - усмехнулся Перекатов. – Сейчас он с ней по городу гуляет, а вечером пойдет в трактир чай пить.

Мне нравился его мягкий, неторопливый говор и деликатные пояснения.

— Самая блестящая улица Первопрестольной! В глубокую старину на речке Неглинной была слободка мастеров-кузнецов, которые для Пушечного двора трудились, отсюда и название пошло. По преданиям, у боярина Кучки здесь ковали железо, а сейчас червонцы куют – из женских чепчиков, перчаток и шляпок.

Поспевало время обеда, на улице стало многолюдно, прибавилось нарядных экипажей, мы поехали тише мимо ювелирных магазинов, кондитерских и галантерейных лавок.

— Торты Трамбле, книги Готье… меха, драгоценности, мебель… - вслух читала я огромные вывески.

— Как видите, все иностранные имена, - резюмировал Перекатов. - А вот одна из целей нашего визита. Могу смело рекомендовать вам ателье мадам Жанет-Габриэль.

— Не слишком ли вычурно? - я с сомнением разглядывала в витрине вечерние туалеты в перьях и кружевах от декольтированного ворота до воланов подола. - Разве что по заказу сошьют что-то приличное и удобное.

Перекатов заметно смутился и приятным образом покраснел.

— Простите, Алена Дмитриевна, еще не слишком хорошо изучил ваш вкус.

— Кхм... насчет вкуса... давайте уже переоденем меня и поедем обедать.

"Надеюсь, в ресторанах и меню он разбирается больше, чем в дамских туалетах", - посмеялась я про себя.