До моста Водовозов мы добрались минут за тридцать, потом минут тридцать тащились в веренице других таких же неудачников, как мы, потом ещё тридцать минут возвращались до центральной части города, где находилась остерия «Чучолино».

Ветрувия снова припарковала нашу повозку где-то в сторонке, мы выпили воды, которую прихватили из дома (она была тёплой, и от этого противной), потом я опять взяла под мышки два горшка с вареньем и направилась покорять гастрономический бизнес Сан-Годенцо.

Остерия «Чучолино» располагалась по другую сторону канала, почти напротив «Манджони». Отсюда я могла даже разглядеть покатую черепичную крышу остерии, откуда меня попросили. Но если «Манджони» выходил на тихую уютную улочку, где было прохладно и тенисто, двери «Чучолино» открывались прямиком на набережную. Вид отсюда был, конечно, живописный, но солнце светило прямо на открытую террасу и в окна. К вечеру, наверное, тут, вообще, становится жарко, как на сковородке.

Терраса была пустой, несмотря на объявленный обеденный отдых. По берегу сидели и лежали, наслаждаясь прохладой от воды, мужчины всех возрастов, в смешных штанах, обтягивающих ноги – начиная от тощих юнцов, заканчивая почтенными пузатенькими синьорами, которых сопровождали слуги, державшие кувшинчики то ли с вином, то ли с водой. Юнцы хохотали и устраивали весёлую возню, синьоры вели себя степенно, лениво переговариваясь и предпочитая полежать на травке, а не скакать по ней.

Осмотревшись, я направилась в остерию. Выглядела она не в пример хуже «Манджони», это было ясно по расшатанной двери и закрытыми ставнями окнам. Никаких тебе беленьких занавесочек, никакого колокольчика на входе…

- Есть кто живой? – позвала я, оказавшись под мрачноватыми каменными сводами.

Внутри было так же пустынно, как на террасе, в очаге лежала груда золы, которую никто не потрудился убрать до самого обеда, никаких тебе аппетитных запахов сдобы, никакого услужливого официанта…

Я поставила горшки на один из столов, отметив про себя, что стол был порядком замызган, изрезан неприличными надписями, а местами даже подпален. И правда – забегаловка для пьянчужек.

- Есть кто-нибудь? – позвала я громче и заглянула в дальние двери.

Там оказалась кухня, но горшки, котлы и прочие кухонные принадлежности лежали себе, милые, без движения и дела. И даже огонь в печи не горел.

Может, хозяин тоже валяется где-нибудь на травке, в тени? Но неужели он один здесь работает? И как можно оставить всё нараспашку, а самому уйти? Не воруют у них тут, что ли? Да нет, воруют… Ветрувия побоялась оставить лошадь без присмотра…

Я сделала шаг назад и наступила кому-то на ногу, а когда обернулась, чуть не вскрикнула от неожиданности. Передо мной стоял настоящий великан – огромного роста, широкоплечий, больше похожий на быка, чем на человека.

- Что надо, синьорина? – сказал «бык» чудовищным басом.

Шея у «быка» тоже была бычья – толстая, с мою талию. А лицо походило на хорошо отбитую отбивную – красное от загара, с широким кривым носом, который явно был когда-то хорошо сломан. Остатки рыжих волос слегка опушали виски и скромно исчезали в районе пухлых щёк. Волосы, правда, были аккуратно подстрижены, и это внушало надежду, что «быку» было не чуждо человеческое поведение.

- П-простите, - начала я слегка заикаться, - п-просто ищу хозяина этого заведения…

- Я хозяин, - пробасил «бык» и упёр в бока кулачищи размером с небольшие арбузы. – Дальше что?

До этого я смотрела на него, задрав голову, но услышав, что он хозяин, слегка расслабилась. Взгляд мой скользнул по бычьей шее, по белой рубашке, с распущенными на груди вязками и с закатанными до локтей рукавами. Ещё на «быке» был фартук. И это окончательно убедило меня, что я имею дело с кем-то, кто имеет отношение к этой забегаловке… то есть к остерии…