А здесь чувствуется, что запущен LHC, он же БАК, большой андронный коллайдер. Соударения ощутимы. После Вавилонский башни второй по амбициозности проект. Я просто в восторге, читаю массу материалов о нём. Какая красота под землёй! Настоящий миф. Как высадка на Луну, нет, даже серьёзней. Алхимия. Очень в духе того региона, где он расположен.
Редко я открываю китчевые сайты, но сейчас полез из-за К.20 Всё же он у меня дома бывал, я у него… Давно это было. И я к нему таскал Соснору, помню (Соснора вышел из мастерской, обвёл на Тургеневской совиным взором площадь, увидел надпись на крыше «Летайте Аэрофлотом» и заключил: «Я тоже могу как К.») На этом Open Space много о К. А Илья, естественно, это самое сильно е напряжение в желании преодолеть китчи полная невозможность это сделать. Ав поэзии начиная с 90-х – китч, китч. Ни одного почти нового разработчика формы (ну, пара имён).
Вчера обнаружил, что ранняя статья Клемента Гринберга «Авангард и китч» переведена на русский. Есть и оригинал в интернете. Это классная, смешная, иногда точная и наивная старая статья 30-х годов будущего защитника абстрактного экспрессионизма (о котором теперь мы знаем, что в пропаганду его вкладывалось ЦРУ, ху-хи!). У меня Гринберг на полке, 4-й том, как раз совсем поздние статьи (50-60-е) по культуре и визуальному арту. Без него мне было многое трудно понять в Америке (и не только). Короче, почитай, если будет время. Мне там нужна была одна-другая цитата, я полез в Гринберга, где есть рефлекс на соцреализм (совершенно справедливый).
Я снова в фазе амбулаторного лечения (не надолго), и мне снова доступен интернет. Плохо без связи – в клинике нет ни WIFi ни какого другого подсоединения. А мне здесь ещё полтора месяца. Катю сменил мой папа, мы сняли небольшую квартиру, однокомнатную, существуем как в экспедиции.
Собрал писавшийся в разное время, разные годы то по строчке, то по стихотворению цикл «Дирижабли», и оставил его в каком-то для меня законченном виде. Там соотношение прямого времени (сюжетного) и эллипсисов (ассоциативного) таково, что большей информации не нужно. Больше к циклу не возвращаюсь. А интересно, сколько требуется сюжетной «дозы» – кажется, почти не нужно, ассоциативность настолько сильнее прямой информации… Незаконченные вещи самые привлекательные…
Ещё читал о премии Кандинского. Это какой-то китч, да и неприятный по агрессии. Думаю, Гройс21 посмеялся, он-то понимает, что уничтожая второй план, понимая образ напрямую, возникает плоская чушь. А именно современные медии требуют буквального и прямого понимания. Актуальное искусство.
Ты набросал чудесный панорамный обзор – картина почти карнавальная и в городе и в головах, и даже в твоей квартире… Пресса пугает народными волнениями и пустыми прилавками. Саша Кабанов, главред журнала ШО в Киеве написал сегодня, что у них закрываются куча журналов, но ШО пока стоит. Все пишут о том, что грядёт какая-то стратификация российского общества, поправение, патриотизм и т.д. Премия Кандинского меня впечатлила. Посмотри на OpenSpace, где искусство.
Sent: Saturday, February 28, 2009 6:13
Саша,
я медленно читаю22, сейчас в точке, где возникли руины Москва-Сити. Это гибкая, тончайшая проза, где история дана в обратной перспективе. Я получаю удовольствие от каждой фразы. Короче – читаю эту философскую повесть, которых в России, наверное, и не было.
Пишу тебе, Твой Алёша
Михаил Эпштейн
Космизм и приватность. Памяти Алексея
Если бы у душевной жизненности, живоприимчивости, животворности была своя биологическая мера, Алеша пережил бы всех. Он был наделен разнообразными дарами, и не любительски обширными и смазанными, а с твердой хваткой мастера каждого дела. Не только поэзия, которая его и прославила, но и эссеистика, и фотография, и жанр переписки, и самый драгоценный и все более редкий дар дружбы: крупной, вдохновляющей, сотворческой. Он делал людей счастливыми одним своим присутствием и разговором. Рядом с ним все двигалось быстрее, и все становилось возможным, и самые странные идеи и фантазии можно было потрогать, они становились явью, он рассеивал вокруг семена иных миров, вещи вспучивались, слова плодоносили. Причем в нем не было ничего от мессии, пророка, диктатора: он не требовал признания и подчинения, он просто разбрасывал, дарил, делился. Точнее, он просто был, но так, что его бытие становилось событием для всех, кто с ним соприкасался. Это была закваска, от которой начинало бродить любое сколь-нибудь восприимчивое существо.