Позволяю Дане наглаживать сквозь джинсы себя моей же ладонью. Позволяю, пока у самой внизу живота всё сдавливает. А в какой-то момент и вовсе понимаю, что меня уже давно не держат и... я всё делаю сама.

Больше того, мне это... нравится.

И Дане, кажется, тоже.

― Умничка, ― рвано выдыхают, прикрыв от удовольствия глаза. ― Но давай зайдём ещё дальше?

Пуговица и молния на его штанах приглашающе расстегиваются, только вот я снова подвисаю. Он что, правда хочет, чтобы я...

Да. Мою кисть снова направляют, запуская её под выглядывающую резинку брендовых боксеров и меня насквозь простреливает током. Сжимаю его, такого горячего и приятного на ощупь... но мешкаю.

От абсурдности ситуации, собственной накатившей робости и недоумения. Прежде я ведь лишь это представляла, но никак не думала, что фантазия может так внезапно обернуться... реальностью.

― Расслабься, ― вкрадчивый шёпот Шмелева над ухом парализует то, что до этого ещё худо-бедно функционировало. ― Это всего лишь член. Он не кусается, ― кажется, я горю. Внутри меня всё горит. И вокруг всё горит. А Даня ждёт. ― Ну так что? Будем релаксировать, или как? Дальше давай сама. Так же и в той же тональности... ― мне снова предоставляют свободу. Не напирают, не заставляют, не вынуждают. Дают возможность решить самой. И... моя рука исчезает из его трусов. Что не вызывает ни удивления, ни разочарования. Только очередную усмешку. ― Как я и думал. Совет, Сашунь: если дразнишь, будь готовой идти до конца. А иначе это чистое свинство, ― обняв мою голову, мягко целуют меня в лоб. ― У тебя там всё пригорело, ― добавляют и выходят из кухни.

Остаюсь одна. Почти одна.

Анубис скачет где-то рядом, играя с откопанной под батареей игрушечной косточкой, а у меня настолько внутри сдавило, что не могу пошевелиться.

Поэтому просто сижу, полуголая, и заторможенно наблюдаю за тем, как грудинка в сковородке, пустив жир, медленно ужаривается до состояния угольков...

***

Вообще, я начинала с балета. Мама лет в пять меня отвела к знакомой давней знакомой и... Признаться честно, я так ненавидела всё это, что никогда не думала, что захочу связать свою жизнь с танцами.

Большую роль в этом сыграл как раз-таки "уважаемый" педагог. Нет, я не умоляю её полувекового опыта работы, однако дожив едва ли не до пенсии, эта мадам так и не научилась находить подход к детям.

Оры, оскорбления в ущербности своих учениц и прилюдные унижения, если кто-то, не дай бог, потолстел или недостаточно идеально подготовился ― стандартный набор любого занятия.

Пока были мелкие, девочки смиренно терпели, думая, что это нормально и так должно быть, а когда подросли... Продолжали терпеть, но уже стиснув зубы.

Понимали, что без базы нет будущего. Тем более, что другую бальную студию можно было найти лишь в соседнем посёлке. Да и попасть в неё было не так просто.

"Строгость и закалка нужны, потому что без них появляется лень, а лень — это травмы" ― такой был главный девиз старой грымзы, которым она оправдывалась перед родителями. Теми, кому всё-таки рискнули пожаловаться.

Казалось бы, зерно истины в её словах имелось, но на деле это была лишь попытка выместить неудовлетворённость за собственную жизнь на детях. Она-то ведь ничего так и не добилась, вот и отыгрывалась на других.

Народ неспешно испарялся. Сдавали нервы. Моей последней каплей стала надорванная лента на пуантах. Выбежав из зала в слезах после унизительной затрещины, больше я туда уже не вернулась, а ещё чуть позже случайно попала на бальные танцы.

Решила попробовать, так как за много лет настолько привыкла к постоянным физическим нагрузкам, что без них уже просто не представляла себя.