Ещё как разжалоблю!

― Ну пожа-алуйста... Я сама буду его выгуливать и кормить.

― Разумеется, будешь. Не хватало только мне с ним ковыряться.

― То есть, да? ― хитро уточняю.

― Блин, Саня! Ты меня подловить хочешь, или что? Сказал же уже: псине делать тут нечего! Так что, чтоб вечером её тут не было.

Во-от, уже до вечера договорились. Дело сдвинулось с мёртвой точки.

― Спаси-и-бо, ― повисаю у него на шее, благодарно клюя в колючую от проклёвывающейся щетины щеку.

Опрометчивое решение, потому что колени тут же подкашиваются. Мамочки, как же он пахнет! Мускатом, остаточным сигаретным шлейфом и чисто мужским, едва уловимым запахом пота.

Мало того, он, блин, ещё и без футболки...

― Не за что благодарить. Это было не согласие. До вечера, поняла?

Ага, ага. А где до вечера, там и до утра. Знаем, проходили. Я так уговорила маму когда-то ёжика оставить. Нашла, застрявшего в заборе и истощенного.

Мы долго его выхаживали, но пришлось выносить на крыльцо, а то просто по-страшному шебуршал в коробке. Утром как-то выхожу, а в его "домике" зияет дырень. Свинья неблагодарная прогрызла себе проход и просто-напросто сбежала.

Объятия затягиваются. Надо их прекращать, но...

С ужасом понимаю, что у меня не хватает силы воли выпустить его. Чувствую его ладонь на спине, ведь он от удивления тоже приобнимает меня, и внутри всё переворачивается.

До мурашек.

До трёклятых бабочек в животе, которых не должно быть, но они всё равно повылезали из своих коконов. Зачем? Ну вот зачем? Кто их просил?

― Саша, ― спускает меня на землю тихий голос возле уха.

― Ммм...

Боже, как же глупо я сейчас выгляжу! Теперь вдвойне не хочу отстранятся. Это ж тогда ему в глаза придётся смотреть, а у меня щеки пылают.

― Готовься, ща розги в ход пойдут.

― За что?

― Ты время видела? Где шлялась всю ночь?

Ой-ей. Всё, теперь точно надо отлипнуть.

И бежать. Как можно-можно дальше...

― У меня первый день на работе был... ― смущённо отпрянываю, ища взглядом, на что можно переключиться.

Ага, Добик! Куда уже лыжи навострил? Туда нельзя. А ну иди ко мне, рычащее создание, будем принимать огонь поражения вместе.

― И на какой работе на себя выливают ведро блёсток?

Да, с блёстками косяк. Макияж-то я смыла, а вот эта мерцающая крошка оказалась настолько ядрёной, что не только не сошла, но и на свитер перекинулась.

― Теоретически, на любой.

― Саня, что за работа?

― Работа как работа, ― ловлю тяжеленного пса, зажимая его бока ногами. Чтоб не рвался в Данину комнату.

Не могу не заметить, четвероногое существо удивительно быстро адаптируется на новом месте. Всё-то ему интересно, везде мокрый нос охота сунуть.

― Которая подразумевает отсутствие дома до утра?

― Ну так бары-то преимущественно работают ночью, ― резонно замечаю, понимая, что за этим последует.

Пауза...

И взрыв.

― БАРЫ!?

― Я говорила, что буду искать вечерние смены, ― поспешно напоминаю.

― Вечерние. Не ночные.

― Только давай без нотаций, ладно?

― Без нотации, добро. Просто говори название бара и адрес.

― Чтобы ты выклевал моему начальству мозги и заставил их меня уволить?

― Зачем заставлять? Они сами тебя попросят. Вежливо.

Блин, как же меня это достало!

― Тебе паспорт показать?

― Зачем?

― Чтобы напомнить, что мне уже есть восемнадцать. И, согласно закону, я имею право работать в любом типе заведений.

― Твоей матери так и передать?

Приехали. В ход пошёл примитивный шантаж.

― Передавай, стукач! Я вот тебя ни разу не сдавала. Ни когда ты пьяный в сарае отсыпался, пока тебя всей станицей искали, чтобы всыпать за разбитые окна. Ни когда ты автостопом вместо экзаменов в Тверь укатил. Даже когда ты меня едва на речке не утопил, и тогда слова не пикнула!