Мико удивлённо смотрела на Райдэна. В человеческом мире ей рассказывали совершенно другие истории, да и сама она многого насмотрелась в рёкане госпожи Рэй. Неужели раньше всё было иначе? Неужели всё в принципе могло бы быть иначе?

– Что случилось после того, как семья Акиры…

– Он изгнал людей со своих земель и вместе с остальными Хранителями – уже втроём – ополчился против моей матери, которая утверждала, что люди нужны острову. После её смерти большинство людей испугались, что останутся без защиты, и сами ушли. Остальные отправились в горы вместе с кланом, когда тот отрёкся от меня.

Райдэн замолчал, задумчиво глядя в огонь и, похоже, вспоминая события прошлого, которому был свидетелем. Сведённые брови, сжатые в нить губы и напряжённые плечи говорили о том, что прошлое это было печальным и причиняло боль.

– Твоя мама…

– Её звали Мегуми. – Райдэн на Мико не смотрел. – Как она умерла? Ты об этом хотела спросить?

Он посмотрел на неё долгим, тяжёлым, полным боли и тоски взглядом. Мико кивнула.

– Есть болезни, с которыми не справляется даже магия, – тихо ответил Райдэн, возвращая взгляд к очагу. – Мы называем её Проклятие Спящих. Никто не знает, откуда она берётся и как её лечить, но с каждым днём магия в больном слабеет и чахнет, постепенно исчезая, потом ёкай впадает в спячку, продолжая терять магию, а через несколько недель умирает. Ёкаи сотканы из магии, поэтому, когда уходит последняя её капля… Всё. Конец. Ицуки и некоторые другие ёкаи считают, что болезнь появилась из-за печатей. Монахи нарушили баланс магии, и таким образом она пытается его вернуть. Тысячу лет назад никто подобным не болел и ни о чём похожем не слышал. И Дух Истока. С ним происходит то же самое. Остров… словно потихоньку вытягивает из нас жизнь.

Он снова взглянул на Мико, пронзительно, решительно, будто бы говоря: «Теперь ты понимаешь, почему я так поступил? Понимаешь, что стоит на кону?» Но вслух ничего не сказал. Он не ждал, что Мико поймёт, или боялся, что ответ – каким бы он ни был – причинит ему только больше боли. Мико хотелось прикоснуться к Райдэну, заключить в объятия и смахнуть груз непомерной ответственности с его усталых плеч и пообещать, что всё будет хорошо. Но жуткий сквозняк вновь пересчитал рёбра, задувая несмелое пламя, и как Мико ни старалась, не могла больше отыскать для него угольков любви на выжженной земле своего сердца.

Райдэн, кажется, увидел это в её взгляде, печально улыбнулся, встрепенулся, будто побитый пёс, почуявший скупую ласку, и поднялся на ноги.

– Пойдём! – с напускной бодростью сказал он. – Если хотим застать Макото дома, лучше успеть до рассвета.

Никогда ещё Мико не была во владениях кицунэ. В этих местах – как и на всех землях Истока – царило вечное лето. Лес утопал в зелени, оглушительно стрекотали цикады, пахло сыростью и спелыми гинкго. К белоснежному замку, окружённому глубоким рвом, вёл увешанный яркими фонарями красный мост, который охраняли огромные каменные лисы. Лисы поменьше сидели на крышах и, казалось, зорко глядели по сторонам, выискивая незваных гостей. Красный свет фонарей придавал им особенно зловещий вид.

Вокруг, спрятавшись в окружавшем замок лесу, ютились деревенские минки [1] с круглыми оконцами, в которых горел свет. На окраине минки были скромные и маленькие, ближе к замку разместились два больших дома с черепичными крышами, каменными лисами, белыми стенами и высокими заборами. Они будто старались подражать замку. Должно быть, это были дома клана Куро – второго после Широ Кицунэ, которым заправляла Кацуми.