– Хорошо, тетя Фай, – отвечаю я.

– А ты чего на урок не идешь?

– Сестра обещала прийти. Вот жду, – солгал я.

В этот момент входная дверь хлопает и в школу входят аристократы. Громко ржут, но как только видят меня, замолкают. Проходят мимо, не отрывая своих удивленных взглядов. Пытаются понять, как я выбрался из старого дома и что делаю в коридоре после звонка? В ответ на их взгляды, я не отрываю своих глаз от аристократов.

Школьники идут по длинному коридору и разделяются. Кипяток идет прямо – в столовую. Антропов сворачивает на лестничную площадку. В туалет. В том направлении он может идти только за тем, чтобы справить нужду.

Оглядываюсь, чтобы никто не следил за мной и бросаю гардеробщице:

– Ладно, пойду, тетя Фай. Если сестра придет, скажите, что я на урок ушел.

– Хорошо, Костик, – она выплевывает в кулек шелуху от семечек и кивает мне головой.

Я быстро поднимаюсь на второй этаж, вслед за Антроповым. Подхожу к туалету. Сквозь приоткрытую щель слышу журчание. Медленно открываю дверь и крадусь внутрь.

В одной из кабинок школьник уже гремит ремнем. Захожу в соседнюю дверь, встаю на унитаз, чтобы дотянуться и снять крышку с бочка унитаза, висящего под потолком. Засовываю в воду руку.

Делаю уже выученный прием и разрываю завесу похлеще, чем обычно. Раздается звук, похожий на электрическое замыкание и вода вновь начинает набираться в бачок. Я прислоняю к разрыву руку и набираю Сил. Это самое большое количество энергии, которое я поглощал. Ощущаю небывалый прилив бодрости. Я готов тягать гири, бегать стометровки и подтягиваться – бесконечно. По крайней мере, мне так кажется.

Раздается стук о дверь в мою кабинку.

– Эй! – слышу голос Антропова. – Какого хрена ты там творишь?

Аристократ слышал, как разрывается завеса. Нельзя ему показывать своего лица.

– Ты че, оглох? – снова стучит Антропов. – Ур-р-р-од! Я буду ждать тебя снаружи, понял?!

Огрызается он и идет к раковине. Включает кран.

Никогда не понимал, почему в некоторых школах не устанавливают в туалете зеркал. Наверное, потому что небрежные ученики часто бьют их, а смотреть на себя в зеркало школьникам, по крайней мере, парням, не так уж и важно.

Этот факт сыграл мне на руку, когда я подкрался к аристо и дотронулся до его шеи. У Антропова не было не единого шанса увидеть мое лицо.

Короткая вспышка и я уже смотрю на свои руки под струей воды, бегущей из крана. Чувствую, как шеи что-то касается. Смываю с ладоней мыло, чтобы от рук не тащило табаком, оборачиваюсь и вижу себя. Константина Ракицкого в очень странной позе. Не то статуя Свободы, не то Родина-мать.

Беру самого себя за одежду, чтобы не переместиться обратно, и аккуратно завожу в одну из кабинок. Усаживаю на унитаз, закрываю дверь на крючок и пролажу на свободу снизу под дверью. Отряхиваюсь. Пришло время поговорить с Кипятком, как с другом.

– Ты че там, обосрался? – спрашивает Кипяток, затем облизывает одну из сосисок в тесте и кладет в чужую тарелку.

Начинает хихикать и ждет от меня той же реакции. Я неестественно улыбаюсь и смотрю на тетю Люду. Повариха занята наполнением тарелок и не видит, что эти уроды развлекаются, распространяя свои флюиды на еду, предназначенную для других.

– Че с тобой? – спрашивает Кипяток и бьет меня по плечу. – Если ты боишься, что этот урод настучит на нас и расскажет директору, что мы закрыли его вчера в заброшенном доме… Ему никто не поверит, понял?

– А если поверят? – поддерживаю я тему, понимая, что Антропов все-таки переживал за их общий поступок накануне.

– Слушай, – Парфенов вернулся с тарелками, наполненными вторым, и поставил их на стол шестого «А». – Если настучит, то появятся вопросы о том, как он там оказался. А в школе куча свидетелей того, как мы уходили одни. А то, что ему показалось, что его там заперли. Так это ветер мог так подуть, что дверь закрылась. К тому же тетрадь с твоим подчерком, была единственным доказательством того, что мы там были. И утром мы ее оттуда забрали. Так что расслабься и помоги накрыть на этот сраный стол.